 |
|
| Анатол Цэрану | |
Развитие политики формирования исторической памяти может быть самым ранним показателем возникающих противоречий в строительстве государства. Различия в оценке прошлого неизбежно вызывают различия в базовых ценностях общества, особенно с учетом перепроизводства истории в молодых государствах, возникших на руинах СССР. Наконец, одним из первых заговоров, сигнализировавших о скором распаде Советского Союза, было иное толкование истории порабощенных империей народов.
Европейские государства были построены на историческом фундаменте
В XIX веке, во время формирования европейских наций и национальных государств, коллективная память и историческая установка сыграли решающую роль в процессе государственного строительства, как в формировании современной коллективной идентичности, так и в политической мобилизации в отношении процесса строительства национальных государств. Как правило, это была история коренной этнической группы, этнонациональный нарратив, утверждавший не только своеобразие и неповторимость биографии сообщества, но и его особую роль в истории, прежде всего, по сравнению с соседями.
Одной из базовых характеристик процесса государственного строительства является повышенное внимание к проблемам прошлого, которые воспроизводятся через их видимое и осязаемое присутствие в настоящем. Игнорирование исторической политики, которая материализуется в трактовке прошлого через призму национальных интересов, обходится дорого. В отношении Балканской зоны в начале XX века Черчилль заявлял, что она производит больше истории, чем может переварить. Эта характеристика применима и к определённым территориям на постсоветском пространстве, которые продолжают оставаться зависимыми от исторических представлений колониального периода, противоречащих интересам построения национального государства.
История как аргумент принадлежности к европейскому пространству
В коммунистический период нарратив об этнокультурной самобытности народов не приветствовался властями, поскольку приоритетной была политика формирования вненациональной общности - советского народа. Но после 1989-1991 годов возродилась национальная история в форме этнонационального нарратива и сопровождающего его облика коллективной памяти. Эта историческая политика узаконила недавно обретенный национальный суверенитет молодых постсоветских государств. Более того, история использовалась как аргумент против принадлежности к империи, а бывшие союзные республики западной части СССР отстаивали свою принадлежность к Европе, именно к той Европе, контуры которой совпадали с границами Европейского Союза.
В постсоветских национально-исторических установках наряду с продвижением идеи идентичности и уникальности собственной истории ощутимо присутствовал тезис об единстве национальной истории с европейской историей в противовес евразийскому пространству империи на Востоке. Кроме того, восстановление классического национального нарратива было способом отказа от коммунистического прошлого, наследия, которое выглядело чуждым, несвойственным, навязанным извне.
Народы Балтии и украинцы - без молдаван
Обращение к прошлому с целью самоутверждения в настоящем было вполне легитимной и естественной стратегией для перехода к объединённой Европе. Собственная суверенная история стала необходимым элементом субъективности. В прибалтийских республиках суверенная история стала основным аргументом для разрыва с советским прошлым и построения национальных государств с последующей интеграцией в ЕС. По такому же пути пошла и Украина, в обществе которой этнонациональный дискурс означал отстраненность не только от советского прошлого, но и от пространства и философии так называемого русского мира. Однако это обращение к прошлому ради лучшего настоящего и светлого будущего скрывало в себе зародыши конфликтов в будущем.
В Украине этнонациональная историческая политика спровоцировала российскую военную агрессию против суверенного украинского государства. А в Республике Молдова этнонациональный нарратив в процессе строительства государства наткнулся на ловушку идентичности, поставленную царским и советским колониализмом на протяжении двухсот лет иностранного правления. Формальная логика диктовала „прорабам, то есть производителям работ” современного молдавского государства использование молдавского исторического нарратива для укрепления суверенитета Республики Молдова с окончательным отделением от империи с Востока. Только вот в данном случае молдовенизм как историческая установка досадно совпал с антирумынской колониальной политикой идентичности, применяемой к Молдове на востоке от Прута в советский период. Парадоксальность ситуации в случае Республики Молдова заключается в попытке построить государство, независимое от колонизирующей империи, апеллируя к молдавскому историческому нарративу, который был задуман и развит согласно идеологическим установкам и интересам бывшей колониальной империи.
Молдовенизм - имперская концепция
Концепция имперского молдовенизма была взращена и воспитана на закваске грубой политики против всего румынского, которая узаконивала абсурдность существования двух разных языков - молдавского и румынского. Во избежание абсурда прибегли к уловке родства этих воображаемых двух языков, в формуле матери и дочери. Более того, сами молдаване были разделены по принципу этнической идентичности на два разных народа - на собственно молдаван левобережья Прута и на молдаван-румын на другом берегу реки. Даже после распада империи этот ложный исторический нарратив продолжает сохраняться в сознании многих граждан Республики Молдова, которые при отсутствии хорошо развитой политики государства в плане идентичности, остались в плену исторической концепции о себе, которую замесили и утвердили в идеологических лабораториях колонизаторов.
В течение трех десятилетий предпринимались попытки построения государства Республика Молдова на ложном историческом фундаменте антирумынского молдовенизма, который в своей нынешней формуле представляет собой испорченные консервы, унаследованные от усопшей империи с обществом, хронически разделенным по критериям идентичности и с государственной системой, способной производить лишь отсталость. И такое положение вещей воспроизводится с бестолковым упорством всеми политическими властями, сменявшими друг друга у руля Республики Молдова со времени провозглашения её Независимости.
Ведущие вниз ступени
Упадок исторической политики в Республике Молдова обострился через решения неудачного съезда „Наш Дом - Республика Молдова” в 1994 году. Тогда политика второго румынского государства для Республики Молдова, сложившаяся на волне Движения за национальное возрождение и провозглашения Независимости, была направлена не по назначению, а на строительство государства молдавского народа, отличающегося от румын. Со временем примитивный антирумынский подход, свойственный полуграмотной с точки зрения исторической политики аграрной власти, превратился в возвышенную, но от этого не менее антинациональную, теорию „гражданской нации”, которую приветствовали власти, пришедшие на смену аграриям, глубоко погрязшим в имперских исторических установках.
Сторонники теории „государственности” гражданской нации в Республике Молдова вдохновляются теорией и практикой сегодняшних европейских гражданских наций. Отставив пока аргумент о кризисе мультикультурализма, который переживают западные общества, возникает необходимость подчеркнуть факт формирования и утверждения в западном историческом пространстве гражданских наций на основании языка и культуры коренного этноса. Еврей Саркози, араб Зидан, армянин Азнавур стали частью французской гражданской нации, поскольку приняли французский язык и культуру как свои собственные. Предполагаемая молдавская гражданская нация, если намерена следовать путём европейских народов, от которых черпает вдохновение, не может избежать вопроса о языке и национальной культуре мажоритарного коренного населения. Что возьмёт за основу построения национального государства: молдавскую установку с ложными претензиями на самобытность, или подлинно румынские особенности и ценности?
Без прошлого, как без настоящего и будущего
На данный момент все команды так называемых демиургов молдавской государственности, к сожалению, не удосужились найти внятный ответ на этот фундаментальный вопрос для существования государства Республика Молдова. Более того, вместо того, чтобы сформулировать государственный заказ по исследованию исторических процессов, определивших современную этнокультурную конфигурацию в молдавском обществе к востоку от Прута, предыдущая социалистическая власть ликвидировала институциональное финансирование исследований периода новейшей истории с наиболее насущными проблемами истории - 1918 год, межвоенный период, 1940 год, советский период - в рамках главного научно-исследовательского учреждения отечественной истории - Института истории.
Нынешняя проевропейская власть сохраняет такое состояние пренебрежения институционализированной исторической памяти, демонстрируя этим нигилистическое отношение к исследованию проблем национальной истории отсутствием дальновидности в разработке четко сформулированной концепции, основанной на историческом опыте относительно настоящего и будущего Республики Молдова. Урок для любой проевропейской власти Республики Молдова состоит в необходимости не только заявлять о необходимости европейской интеграции, но и глубоко понимать диалектику европеизации молдавского общества и конкретный алгоритм действий, необходимых для его осуществления в этом измерении, что не может не соответствовать специфике национального исторического курса. Если государство не в состоянии финансировать написание собственной национальной истории, то это государство будет жить по исторической установке, написанной иностранцами, и не сможет гарантировать своим гражданам благополучное настоящее и будущее.
IPN публикует в рубрике Op-Ed материалы авторов извне редакции. Высказанные ими мнения не обязательно совпадают с мнениями редакции.
