Op-Ed
	Объяснение этого явления кроется в диффузной национальной идентичности коренных румын-молдаван, которые не в полной мере восприняли румынское национальное самосознание и не способны к внутреннему объединению в целостную национальную общность, способную мобилизовать подавляющее большинство для обеспечения устойчивого развития общества...
Анатол Цэрану

После распада СССР молдаване не только обрели свободу, но и оказались лицом к лицу с суровой реальностью национального самосознания, деформированного почти двухсотлетним колониальным гнетом, упорно стремившимся ликвидировать идентичность коренного населения. Из всех титульных народов бывших советских, а затем постсоветских республик молдаване обладают наиболее размытым и противоречивым самосознанием. Это обусловлено историческими особенностями их развития на протяжении последних двух столетий.

200-летняя денационализация

Колониальная политика царизма практически остановила процесс национального развития в Молдове к востоку от Прута, оторвав выходцев с этой территории от естественного румынского пространства, находящегося в стадии национального развития. В дальнейшем советская национальная политика сначала в Молдавской Автономной Советской Социалистической Республике на левом берегу Днестра, а затем в Молдавской ССР была ориентирована, как и во всех республиках СССР, на культурное развитие титульного этноса на основе русской культуры и языка с целью построения „социалистической нации”, входящей в „семью” народов СССР. Но эта общая для всех народов национальных союзных республик цель в Советской Молдавии была облечена в модифицированную форму дополнительной задачей - молдаване должны были стать нацией, максимально отличающейся от румынской и максимально не осознающей своей близости к румынам.

Советская национальная политика проводила жесткую этнокультурную границу между советскими молдаванами и румынами из-за Прута, предполагавшую не только культивирование молдавской специфики, но и создание образа румын и Румынии (несмотря на ее включение в социалистический лагерь) как „чужой” и даже вражеской. Период возвращения Бессарабии в состав Румынии характеризовался как период „оккупации”, „колонизации” и „национального угнетения”, культивировался образ румынского жандарма, румынского боярина и, в конечном счете, румынского фашиста. Контакты с Румынией были практически невозможны, румынская литература в Молдове была недоступна. Следствием такой национальной политики в румынском регионе к востоку от Прута стала ситуация с идентичностью, которая позволила английскому ученому Деннису Делетанту охарактеризовать советских молдаван как „самую искусственную национальность СССР”.

Общеизвестно, что интеллигенция является наиболее верным и страстным носителем национальной идентичности. Возникшая в СССР новая молдавская интеллигенция (старая в большинстве своем была либо уничтожена, либо укрылась в Румынии), особенно гуманитарии и творческая ителлигенция, уже на исходе советской эпохи демонстрировала все более выраженную, хотя зачастую и скрытую, привязанность к румынским культурным ценностям. По мере размывания официальной идеологии на территории СССР, в советских национальных республиках происходил интенсивный процесс интеллектуального возвращения к досоветским культурным ценностям. Но если у русских, украинцев, армян, прибалтов и других народов возвращение к культурным ценностям своего прошлого усиливало национальное чувство, определяемое названием языка, то у молдаван погружение в мир высокой культуры, созданной румынским языком, наоборот, ослабляло привитое в колониальный период молдавское национальное чувство, реанимируя румынское национальное сознание.

Союз интеллигенции и национальной номенклатуры

В целом антикоммунистическое и антиколониальное движение перестроечных лет приняло форму движения за национальное возрождение и освобождение во всех республиках бывшего СССР. В авангарде этого национально-демократического движения, естественно, оказалась интеллигенция - преимущественно гуманитарии и представители творческих профессий, чья деятельность сама по себе предполагала наличие чувства и интереса к национальным проблемам. Как правило, это были молодые люди, не занимавшие прочного положения в советской иерархии, для которых перестройка не только дала возможность свободно выражать свои мысли и чувства, но и открыла путь к социальной мобильности.

Эволюция национально-освободительного движения, центром которого стал молдавский Народный фронт, проходила те же этапы, что и эволюция всех подобных движений в СССР - от поддержки курса КПСС на перестройку до яростного антикоммунизма и требований выхода из состава СССР. В Молдове этот переход произошел очень быстро, и, как и везде, Народный фронт, основной движущей силой которого была интеллигенция, вступил в союз с национальной номенклатурой. Молдавская номенклатура, в которой в силу сельскохозяйственной специализации республики преобладали председатели колхозов и директора совхозов, оказалась в конкуренции с русифицированной номенклатурой крупных промышленных предприятий, сосредоточенных преимущественно в Приднестровье.

Эйфория объединения и яростная реакция

Национальная номенклатура была гораздо прагматичнее гуманитариев, живущих в мире идей, но логика конкурентной борьбы, десятилетиями формировавшаяся в партийно-советском аппарате, диктовала национальной номенклатуре стремление вырваться из-под контроля Москвы и потеснить конкурирующего русского чужака. В молдавском парламенте, избранном в 1990 году, депутаты Народного фронта составляли менее 30%. Но на первом этапе они возглавили парламентское большинство, сформированное из союза интеллигенции и национальной номенклатуры. Это парламентское большинство законодательно закрепило румынскую национальную государственную символику с незначительными изменениями. Унионистская риторика стала привычной в парламенте и правительстве. Дошло до заявления Мирчи Снегура в августе 1991 года, когда лидер национальной номенклатуры в интервью газете Le Figaro отметил: „Независимость - это, конечно, временный период. Сначала будет два румынских государства, но это ненадолго. Я еще раз повторяю, эта независимость - этап, а не конец”.

Но унионистская эйфория вызвала резкую неодобрительную реакцию со стороны влиятельного русского меньшинства в городах и русифицированной части молдавского общества в селах. Шанс на объединение появился в условиях хаоса, порожденного московским путчем в августе 1991 года. Но ни в Кишиневе, ни в Бухаресте политический класс не смог воспользоваться открывшейся возможностью. Вместо этого унионизм стал главным оправданием приднестровского и гагаузского сепаратизма, и ситуация деградировала вплоть до войны на Днестре 1992 года.

Элиты, сепаратизм и молдавенизм

Со временем антиунионистская позиция была усилена интересами молдавской политической элиты, которую унионистская перспектива грозила лишить плодов провозглашенной независимости. В конечном итоге объединение с Румынией означало бы ее превращение в провинциальную элиту большого государства, с потерей вновь приобретенного статуса и власти, а также всех перспектив, связанных с приватизацией. В создавшейся ситуации заговорили даже о „ловушке независимости”, направленной не только против бывшего СССР, но и против Румынии.

Парадокс ситуации заключается в том, что к „российско-советской” реакции на молдавско-румынское единство, которая в Республике Молдова приняла форму антирумынского политического сепаратизма, присоединилась другая реакция - молдавская и молдавенистская, противопоставляющая унионизм не идее восстановления СССР через распространение русского сепаратизма и ирредентизма, а идее молдавского государства с нерумынской идентичностью. А поскольку молдавская идентичность неразрывно связана с СССР, эту реакцию можно рассматривать как более умеренную форму того же восприятия, крайним выражением которого является идеология приднестровского сепаратизма.

Сегодня независимое молдавское государство является самым слабым из всех новых независимых государств на постсоветском пространстве. Объяснение этого явления кроется в диффузной национальной идентичности коренных румын-молдаван, которые не в полной мере восприняли румынское национальное самосознание и не способны к внутреннему объединению в целостную национальную общность, способную мобилизовать подавляющее большинство для обеспечения устойчивого развития общества. Спасение коренных молдаван из Республики Молдова заключается в их полном возвращении к румынизму и Румынии, хотя бы на уровне предполагаемого национального самосознания. Единственной альтернативой этому сценарию спасения является восстановление в различных возможных формах колониального ига для выходцев из румынских областей к востоку от Прута.

IPN публикует в рубрике Op-Ed материалы авторов извне редакции. Высказанные ими мнения не обязательно совпадают с мнениями редакции.