Разговорам о демократии в странах «Восточного партнерства» уже больше 30 лет. Демократические ценности и процедуры с самого начала выглядели и преподносились как путь к экономическому процветанию, миру и интеграции в институции Запада, в первую очередь ЕС и НАТО. Но на практике все оказалось значительно сложнее, пишет в интернет-журнале International Politics and Society, издаваемом в Брюсселе Фондом Friedrich-Ebert, Николай Капитоненко, доцент института Междунароных отношений в Киевского Национального института Тарас Шевченко, Директор Центра исследования международных отношений, передает IPN.
Автор, замечает что на протяжении всех последних 30 лет лишь отдельным странам на очень короткое время удавалось зацепиться за группу демократий с изъянами по классификации Economist Intelligence Unit’s Democracy Index. Локальные успехи Украины и Молдовы сопровождались уверенным сползанием в авторитаризм Азербайджана и Беларуси. Ни в одной из стран «Восточного партнерства» нельзя отметить устойчивое, необратимое демократическое развитие. По состоянию на 2020 год Украина и Молдова занимают 79-е и 80-е места соответственно; а Армения и Грузия – 89-е и 91-е. Эти четыре страны – гибридные режимы, которым в силу бедности довольно сложно поддерживать демократические институты. Азербайджан и Беларусь, 146-е и 148-е места – это автократии. В России, кстати, тоже авторитарный режим, и это обстоятельство сильно влияет на безопасность региона в целом.
Что хронический дефицит демократии означает для внешней политики? Во-первых, он надежно закрывает дорогу в НАТО и ЕС: демократические ценности действительно важны для обеих организаций, и не как лозунги, а как работающие институты. Во-вторых, недостаток демократии создает внутреннюю нестабильность, одним из следствий чего являются многочисленные революции и восстания в странах «Восточного партнерства». В-третьих, здесь нет эффекта демократического мира (демократии исключительно редко воюют между собой), а вместе с ним нет достаточного уровня доверия между государствами. Дефицит демократии существенно уменьшил потенциал конструктивной дипломатии, в первую очередь в урегулировании «замороженных» конфликтов. Разнообразные проекты и форматы, даже до событий 2014 года, так и остались на бумаге, заявил Николай Капитоненко.
Директор Центра исследования международных отношений отмечает, что вместо позитивных эффектов демократии видны разрушительные последствия ее отсутствия, в том числе ограниченное пространство для внешнеполитических инициатив. Еще тридцать лет назад появились и «заморозились» первые конфликты, например, Приднестровский, которые предоставляли России дополнительные возможности влиять на процессы в бывших советских республиках. А за последние семь лет Восточная Европа вернулась к координатам привычного геополитического противостояния между Россией и Западом, в котором, если учесть и большой Черноморский регион, принимает участие и Турция, а в перспективе и Китай. Риски для средних и малых стран региона умножились, а возможности сократились. Замороженные, полузамороженные и кипящие конфликты в Приднестровье, Нагорном Карабахе и Донбассе, а также отторгнутые от Грузии Южная Осетия и Абхазия превратили страны региона в нестабильные государства, живущие в постоянном ожидании обострений.
После 2014 года геополитики в регионе стало слишком много. Внешняя политика Украины, Грузии или Молдовы отягощена геополитическими смыслами, а все кризисы и тянущиеся десятилетиями конфликты имеют измерение, в котором великие державы конкурируют между собой. Это создает много тупиков и игр с нулевой суммой. Внешняя политика большинства стран «Восточного партнерства» стала догматичной и часто отстающей от изменчивых политических реалий. После того как геополитические ставки выросли, в ней стало очень мало настоящей независимости, констатирует Николай Капитоненко.
Грузия, Молдова и Украина хотят вступить в ЕС и НАТО, но мир вокруг изменился и не оставил им значительных шансов на успех. Внешняя политика этих государств напоминает укатанную колею, из которой почти нет возможности выбраться: сдерживание России, поиск союзников в регионе и риторика о вступлении в НАТО/ЕС. В чем-то это стало их собственным выбором, а в чем-то – навязанным внешними обстоятельствами. Российский ревизионизм и агрессия фактически закрыли на неопределенное время любые другие стратегические альтернативы. Можно ли в таких условиях говорить о независимости внешней политики?, задается вопросом автор.
