 |
|
| Анатол Цэрану | |
20 августа 1991 года пять советских союзных республик должны были подписать Новый союзный договор - документ, который Михаил Горбачев с большим трудом согласовал с руководителями лишь пяти союзных республик и посредством которого, как он рассчитывал, спасет опасно расшатавшийся СССР. Но 19 августа утром по советскому радио и телевидению было передано сообщение официального агентства ТАСС о формировании Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП), в котором сообщалось, что здоровье Горбачева внезапно ухудшилось, что делает его якобы неспособным руководить государством и партией. Его обязанности взяли на себя члены ГКЧП, которые объявили чрезвычайное положение сроком на шесть месяцев с установлением цензуры, а армейским частям было приказано патрулировать улицы Москвы.
Путч и антипутчевая реакция масс
Формирование ГКЧП, преследовавшего цель вернуть СССР в существовавший до „Перестройки” формат, уже в полдень 19 августа было объявлено новоизбранным в июне президентом РФ Борисом Ельциным антиконституционным переворотом. Такое заявление он сделал в штаб-квартире парламента Российской Федерации - в Белом доме, который станет штабом антипутчевского сопротивления в Москве. Военные части и несколько десятков танков, окружившие Белый дом по приказу ГКЧП, перешли на сторону руководства Российской Федерации. Вскоре после этого Борис Ельцин вышел из здания Белого дома, взобрался на один из танков, которые уже охраняли штаб, и оттуда - перед у более чем 200-тысячной аудиторией, собравшейся в знак протеста против введения чрезвычайного положения, - зачитал свой собственный недавно подписанный указ, которым объявил действия ГКЧП „государственным переворотом“, а члены Комитета были объявлены „предателями“. Эта формулировка перед множеством народа, собравшимся на защиту Белого дома, вызвала нескрываемый энтузиазм протестующих, и стала свидетельством установления в Москве двоевластия.
До сегодняшнего дня контекст августовского путча остается далеко не выясненным во всех его нюансах. Например, роль Горбачева в этих событиях до сих пор не совсем ясна, по крайней мере, некоторые свидетели в последующем расследовании путча заявляли под присягой, что Горбачев ни на секунду не был полностью изолирован в Форосе (Крым) и, более того, был в курсе намерений путчистов, заняв пассивную позицию выжидания результатов. По другой версии, Горбачева якобы предупредил американский посол в Москве Джек Мэтлок о готовящемся против него заговоре, но он проигнорировал это предупреждение. Так или иначе, но корни путча можно найти в политике „Перестройки”, инициированной Михаилом Горбачевым и вызвавшей со временем изменение соотношения сил между Москвой и союзными республиками, так как внутри СССР были запущены центробежные процессы. Эти процессы обусловили окончательный распад Советского Союза и образование на его руинах независимых государств. Соответственно, путчисты после многих лет перестройки отреагировали инициацией путча, пытаясь тем самым остановить процесс демократизации и децентрализации, который они рассматривали как процесс потери власти.
„Перестройка” вызвала эффект политического инфаркта для советской системы
В августе 1991 года в Москве консервативное крыло Коммунистической партии, руководители советских военных и спецслужб надеялись, что могут „спасти“ Советский Союз посредством государственного переворота. Но реальность, созданная политикой „Перестройки”, перевернула их планы с ног на голову. Социализм и политический режим советского образца не смогли выжить в условиях ослабления государственного террора. Любые попытки либерализовать режим неизменно приводили к его краху. Попытка ужесточить оковы террора путем совершения государственного переворота в августе 1991 года в условиях, когда политика „Перестройки” и „Гласности” раскрепостила активность масс и существенно уменьшила страх перед террором в советском обществе, вызвала эффект политического инфаркта для советской системы, неимоверно ускорив кончину СССР, наступившую 25 декабря 1991 года.
Самым неожиданным эффектом „Перестройки” для инициаторов этой политики в Москве стал бурный размах национально-освободительного движения в союзных республиках. Парадоксальность ситуации заключалась в том, что на начальном этапе национальные движения набирали силу на фоне того умиротворения, которое сознательно навязывалось принудительным органам государства инициаторами реформ в Москве или даже инспирировалось советскими органами безопасности с целью противостоять сопротивлению консервативной части партии горбачевским реформам.
Но надежда силовиков контролировать через внедренную агентуру размах национального возрождения и освободительных движений оказалась напрасной. Это стало особенно ясным в условиях, когда Московский путч бесповоротно развалился на окраинах Советского Союза, столкнувшись с яростным противостоянием Национальных движений. Формирование демократических парламентов в союзных республиках передало реальную власть от партийных структур к законодательным органам, находящимся под все большим влиянием Национально-освободительного движения.
На этом фоне августовский переворот обещал превратиться в настоящую гражданскую войну, перспектива которой полностью демобилизовала путчистов и привела их к капитуляции перед демократическим сопротивлением. В результате, судьба коммунизма и советской империи, творения нескольких поколений идеологизированных номенклатуристов, была предрешена, а путч 19 августа 1991 года представляет собой один из переломных моментов развала СССР - наряду с падением Берлинской стены и взрывами суверенитета в союзных республиках, решительно вступивших после провала путча на путь становления „экс-советскими”.
Показательный случай еще советской Молдовы
В этом смысле борьба демократических сил в еще советской Молдове с августовским путчем была показательной. Ко дню начала переворота в Москве Молдова добилась ряда важных достижений на своем пути к демократизации и национальному возрождению. Молдавское общество пережило события подлинного национального возрождения с принятием государственного флага, исключением предусматривавшей монополию коммунистической партии конституционной нормы, провозглашением суверенитета, бойкотом союзного референдума за сохранение СССР и др. Поэтому, когда в Кишинев пришло известие о государственном перевороте в Москве, реакция властей и населения была в основном неодобрительной по поводу этого события. Попытка назначенного путчистами военачальником Кишинева генерала Осипова официально вступить в должность столкнулась с категорическим отказом премьер-министра Муравского от любого сотрудничества с представителями заговорщиков.
19 августа вечером в Кишинев из прерванного отпуска вернулись президент Республики Молдова Мирча Снегур и глава парламента Александру Мошану. Вскоре после этого передают официальную реакцию главы страны на государственный переворот, в которой отмечалось, что советское руководство в лице заговорщиков, „практически отказывается от фундаментальных реформ, выдвигает приоритет Конституции и законов Союза над конституциями и законами республик. Тем самым аннулируются права народов на самоопределение, блокируются их стремления к независимости и государственному суверенитету. В грубом стиле центр, используя господствующие реакционные и антинациональные силы в государственных структурах, в армии, КГБ, в некоторых экономических и политических группировках, пытается любой ценой возродить империю, восстановить государственную и партийную диктатуру ... Руководство Республики Молдова заявляет, что внутренняя и внешняя политика будет осуществляться только в соответствии с Конституцией и нашими законами...”
Поздно вечером 19 июня на Площади Великого Национального Собрания в Кишиневе собрались десятки тысяч граждан, которые решительно осудили переворот в Москве. Руководство Молдовы обратилось к собравшимся и призвало их организовать отряды для защиты стратегических объектов. Всю ночь из разных регионов Молдовы в Кишинев прибывали тысячи добровольцев для защиты завоеваний национально-освободительного движения. Было очевидно, что в Кишиневе августовский путч с самого начала потерпел неудачу, его осуществление преследовало лишь путь террора и кровопролития. В результате переворота Республика Молдова практически отказалась подчиняться новому руководству из Москвы, сделав решительный шаг к независимости.
Но не все молдавское общество отвергло переворот. Приднестровские и гагаузские сепаратистские власти поддержали путчистов, как и местное коммунистическое руководство, хотя последнее не столь явно, как лидеры из Тирасполя и Комрата. После поражения путчистов лидер антипутчевого движения в Москве Борис Ельцин потребовал наказания их и тех, кто их поддерживал. В итоге, Коммунистическая партия была запрещена в Республике Молдова, а приднестровские и гагаузские лидеры - сторонники путча - арестованы.
Зарождение ностальгии по умершей еще до ее смерти
Но в скором времени арестованные лидеры были освобождены под давлением протестующих сепаратистов, сигнализируя этой акцией о глубоком расколе молдавского общества по критерию отношения к советизму. Кончина СССР официально еще не была зарегистрирована, но советская ностальгия уже зарождалась в умах некоторых граждан Республики Молдова, преимущественно русскоговорящих, которые предчувствовали утрату привилегий принадлежности к дрейфующей по течению имперской советской доминирующей нации и готовились взять реванш после провала августовского переворота. Вскоре разгорелась война в Приднестровье на топливе советской ностальгии, подобно тому, как приднестровский сепаратизм выживает во времени исключительно благодаря постоянному обращению сепаратистов к социальным и духовным практикам советского прошлого. Отсюда следует и вывод относительно условий для комплексного урегулирования приднестровского конфликта, что не может произойти в отсутствие глубокого процесса десоветизации молдавского общества.
IPN публикует в рубрике Op-Ed материалы авторов извне редакции. Высказанные ими мнения не обязательно совпадают с мнениями редакции.
