Op-Ed
	“Для Украины вступление в ЕС имеет экзистенциальный характер, но достижение цели зависит от динамики войны. У Молдовы ограниченные ресурсы, а качество реформ компенсируется геополитической благосклонностью ЕС. Результаты октябрьских выборов в Грузии окажут влияние на диалог с ЕС и, соответственно, на размораживание процесса вступления…”
Дионис Ченуша, Старший обозреватель

Интеграция кандидатов из Восточного партнерства - Украины, Молдовы и Грузии - является геополитической задачей и целью безопасности, а не просто механическим обоснованием политики расширения ЕС. Такой подход может свидетельствовать о некоторых зарождающихся и секторальных различиях концептуального и практического порядка в методе применения ЕС логики присоединения стран-кандидатов из Западных Балкан и Восточного партнерства.

Концептуально ЕС управляется большинством наднациональных и национальных политических сил, воспринимающих расширение на восток как инвестиции в европейскую безопасность против разрушительной силы России. Это не нашло (пока) отражения в политике расширения ЕС на уровне технических процедур и лишь частично отражено в оценках, содержащихся в главах о внешних отношениях при вступлении (главы 30-31). Аргумент безопасности доминирует также в политическом дискурсе за сценариями будущих волн расширения. Одновременно с этим на практическом и операционном уровне в некоторых случаях ЕС испытывает трудности в проявлении постоянной и безусловной беспристрастности относительно своих требований по вступлению в отношении всех стран-кандидатов. Это проявилось в том, как Брюссель терпимо относится к неприсоединению Сербии к санкциям против России, хотя достаточно жёстко относится к Грузии, где санкции применяются довольно избирательно. Вместо того чтобы одинаково относиться к странам-кандидатам, тем более что как Сербия, так и Грузия управляются элитами, обвиняемыми в подавлении демократических институтов, ЕС готов наказывать Грузию и одобрять поведение сербского правительства. И это происходит вопреки тому, что из всех 10 стран-кандидатов с Россией самые тесные связи имеет Сербия, за которой следует Турция.

Применение любых двойственных стандартов со стороны ЕС может подорвать намерение подготовить страны-кандидаты к волне расширения в 2030 году (Politico, август 2023). Некоторые национальные правительства 10 стран-кандидатов могут прибегнуть к эгоцентричной риторике по поводу европейского членства. Другие могут использовать евроскептический популизм для прикрытия своих неудач в проведении реформ предъявлением обвинений в геополитической благосклонности в отношениях Брюсселя с другими странами-кандидатами. С этой точки зрения, срок 2030 год для нового расширения требует идеального симбиоза между успехом в преобразовании стран-кандидатов и беспристрастной оценкой ЕС, которая создает конкуренцию, основанную на заслугах, а не на геополитических критериях.

(Анти)модель Западных Балкан

В подходе ЕС к расширению блока нет формального географического разделения между Восточным партнерством и кандидатами Западных Балкан, включая Турцию. Хотя сохраняется мнение, что новые кандидаты с Востока активизировали процесс, западнобалканские кандидаты находятся в положении заложников медленных и туманных переговоров о вступлении, скомпрометированных оговорками ЕС, с одной стороны, и застоем в процессах трансформации на местном уровне, с другой. Режим Александра Вучича в Сербии и просербского региона Боснии и Герцеговины подпитывают (анти)модель европейской интеграции на субрегиональном уровне. Вдохновленный балансированием, используемым премьер-министром Венгрии Виктором Орбаном, сербский лидер прибегает к тактике сотрудничества и конфронтации („hedging”), чтобы добиться от Брюсселя терпимого отношения, препятствуя его обусловленности в вопросе доступа к фондам предварительного присоединения.

Взаимозависимость ЕС от сербских литиевых ресурсов и (де)эскалация Белграда в отношении Косово держат Брюссель в состоянии стратегической неопределенности. ЕС намерен сочетать взаимовыгодное партнёрство с Сербией по важнейшим минеральным ресурсам с активизацией диалога о вступлении в ЕС, „зелёным переходом”, с инвестициями в „европейскую стратегическую автономию” и со снижением зависимости от Китая („de-risking”). Главный минус заключается в том, что в ходе этого процесса ЕС добровольно снижает планку политических критериев вступления Сербии в ЕС, которые на данный момент пожертвованы в пользу сербским ресурсам лития. Кроме того, военные действия России против Украины также вынуждают Брюссель проявлять больше осмотрительности в отношении Белграда, чтобы удержать сербско-косовскую напряженность в пределах управляемости. Иными словами, для обеспечения мира на Балканах и во избежание вооруженной нестабильности в двух соседних странах, Брюссель не оказывает чрезмерного давления на режим Вучича. Этому способствует также индивидуальная позиция таких стран-членов, как Франция, которая скорее выдвигает интересы своей военной промышленности на первый план, чем соответствие стран-кандидатов санкционной политике ЕС против России. Преобладание национальных приоритетов проявилось, когда Эммануэль Макрон оправдал в Белграде, что Сербия не имеет никакого обязательства принимать антироссийские санкции, поскольку она является лишь страной-кандидатом.

(Анти)модель, подпитываемая Вучичем в Сербии, если его не затмит позитивная политическая энергия вступления в ЕС на Западных Балканах, сведёт к минимуму возможность того, чтобы следующая волна расширения осуществилась в 2030 году. (Анти)модель развивается в отсутствие какого-либо конкурентоспособного проевропейского проекта среди остальных 5 балканских государств. Наконец, возрождение интереса Турции к политике расширения ЕС увеличивает число стран-кандидатов, желающих установить паритетные отношения с ЕС в процессе присоединения, подрывая традиционную покровительственную роль ("patronizing") Брюсселя по отношению к странам-кандидатам.

Украина, Молдова и Грузия - высокие амбиции против неопределенных шансов на 2030 год

Из 10 стран-кандидатов, заинтересованных в присоединении к ЕС, страны Восточного партнерства являются одними из самых жаждущих (но отнюдь не единственными). Хотя Украина открыла двери политики расширения Европейского Союза Молдове и Грузии, последние имеют преимущество в плане членства из-за своих размеров и отсутствия прямой российской агрессии.

В случае Украины программа вступления в европейский блок связана с послевоенным восстановлением страны, травмированной продолжающейся агрессией России на общественном, политическом и экономическом уровнях. Достижение этой цели всего за 5 лет к 2030 году кажется недосягаемым сроком, поскольку помимо усвоения европейской политики, укрепления правового государства и создания мощной антикоррупционной политики, Киеву необходимо восстановить свою экономику и инфраструктуру, а также вернуть около 4 миллионов украинских беженцев или хотя бы часть из них. Одним из импульсов для более быстрого продвижения к цели вступления в ЕС в 2030 году может стать отсутствие реальной возможности вступления в НАТО, которая будет зависеть от сроков мирных переговоров. На данный момент затягивание войны вообще снижает возможности Украины вступить в ЕС, тем более в 2030 году.

Среди стран, входящих в восточное крыло политики расширения, Молдова располагает наименьшими ресурсами для продвижения в направлении присоединения как в плане компетентных людских ресурсов (эмиграция и другие демографические недостатки), так и финансового капитала (государственный долг, ограниченные прямые инвестиции и т. д.). Только на основе проевропейского правительства задать необходимый темп для ускорения переговоров о вступлении, которые находятся в стадии подготовки, недостаточно. Преимущество Молдовы в том, что ЕС готов принять её по „кипрской модели” (IPN, июль 2023), то есть с последующим присоединением приднестровского региона, если реинтеграция страны не будет осуществлена в срок. Неудачи в проведении ключевых реформ (правосудие, борьба с коррупцией, административная реформа и т. д.) будут не единственной проблемой. Нарушение двусторонних отношений с ЕС из-за избирательных циклов, в частности, президентских выборов 2024 и парламентских 2025 года, может стать другой серьезной проблемой. Такой риск может возникнуть, если отношения между ЕС и Молдовой продолжат оставаться персонализированными и сильно привязанными к политическим представителям нынешней или последующей правящей партии в ущерб процессу присоединения на институциональном уровне.

Серьезные осложнения для вступления к 2030 году вполне реальны для Грузии, если нынешнее правительство („Грузинская мечта”) останется у власти и продолжит чинить препятствия демократическим институтам. Оценки технических достижений в процессе присоединения к ЕС в настоящее время сорваны, так как все процессы приостановлены. ЕС не станет пересматривать свое решение о замораживании статуса кандидата для Грузии до тех пор, пока не прояснятся результаты парламентских выборов от 26 октября 2024 года. В отличие от Молдовы, возможности Грузии для проведения реформ выше, в том числе с финансовой точки зрения. Однако политический диалог между Тбилиси и Брюсселем, а также другими европейскими столицами настолько подорван, что для его возобновления потребуются значительные дипломатические усилия, включая политические изменения в странах-членах ЕС (Германия, Франция и др.). С учётом того, что Украина имеет весомый голос в ЕС, конфликты грузинского правительства с Киевом создают дополнительный негативный шум среди европейских элит, симпатизирующих украинской стороне, относительно заслуг Грузии в открытии переговоров (как Украины и Молдовы).

Вместо выводов...

С другой стороны, страны-кандидаты на вступление из Восточного партнерства проявляют повышенное стремление к вступлению в ЕС ускоренными темпами, ещё не затронутому усталостью от медленного и неопределенного вступления, переживаемому большинством стран Западных Балкан. Программа расширения на 2030 год является чрезвычайно амбициозной как для ЕС, так и для некоторых стран-кандидатов. Всё же Западные Балканы сталкиваются с последствиями (анти)соглашательской модели, продвигаемой режимом Вучича в Сербии при прямом одобрении Брюсселя. Для Украины вступление в ЕС имеет экзистенциальный характер, но достижение цели зависит от динамики войны. У Молдовы ограниченные ресурсы, а качество реформ компенсируется геополитической благосклонностью ЕС. Результаты выборов в Грузии в октябре окажут влияние на диалог с ЕС и, соответственно, на размораживание процесса вступления.
 

IPN публикует в рубрике Op-Ed материалы авторов извне редакции. Высказанные ими мнения не обязательно совпадают с мнениями редакции.