Как и многие другие, политолог Андрей Попов задается вопросом: что обсуждали молдавский и российский президенты Владимир Воронин и Владимир Путин, и, самое важное, о чем главы государств договорились в ходе встречи 22 июня в Ново-Огарево? В условиях практически полного отсутствия информации эксперт пытается путем сравнительного чтения сообщений для прессы с последних встреч Путина и Воронина, а также с помощью сравнения обмена репликами «для прессы» перед беседой и комментариев в официальных кругах вывести хоть что-то еще о значении этой встречи. [Странно, подозрительно и... содержательно] Андрей Попов убежден, что несмотря на отсутствие какой-либо информации о том, что точно обсуждалось, что он называет странным и даже подозрительным, последняя встреча двух президентов была самой содержательной со времени Меморандума Козака. Встреча в Ново-Огарево была основательно подготовлена, ей предшествовали десятки встреч и бесед на уровне экспертов, а также несколько промежуточных бесед между Ворониным и Путиным. Следовательно, в прошлую пятницу никак не могла состояться общая беседа, а должна была тщательно, в конкретных деталях обсуждаться одна большая тема – приднестровский конфликт. Остальное – вина, инвестиционные и энергетические проекты и др., вероятно, рассматривались не как отдельные вопросы программы, а в контексте и в тесной связи с приднестровской тематикой. Политолог утверждает даже, что беседа 22 июня является кульминационной точкой молдавско-российского диалога по приднестровской проблеме с августа 2005 года. То, что было до сих пор, в действительности - только подготовка почвы. Сейчас ситуация ускорится. Мы добрались до последнего отрезка пути. Осталось сделать лишь один шаг для развязки этой интриги. Двусмысленность уже не может сохраняться долго. Попов считает, что очень скором, вероятно, в последующие несколько недель, самое позднее – в сентябре-октябре, мы закроем и этот этап, который называем «пакетным соглашением», и вступим в новый этап. Какой? По мнению политолога, здесь есть два варианта. [План B] Один из вариантов может предполагать следующее: молдавский лидер наконец избавится от иллюзии, что ему удастся добиться от сегодняшней России жизнеспособного урегулирования, и он сконцентрируется на активизации реформ на правом берегу Днестра для подготовки лучшего решения в будущие 3-4 года при более благоприятной международной конъюнктуре и в условиях более сильной и менее уязвимой Молдовы (возможно, имеющей и более ясную европейскую перспективу, соответственно, более привлекательной). Однако политолог не верит в полный успех соответствующего сценария, в том числе потому, что перед тем, как отправиться в Москву, президент Воронин вернулся «несколько разочарованным» из Люксембурга – где европейцы, против его ожиданий (на чем основанных?), не смогли дать гарантий того, что ЕС подпишет с Молдовой соглашение об ассоциировании до конца его мандата. [План, который представляется невозможным] Попов с самого начала исключает возможность существования двустороннего соглашения с Москвой, тайно подписанного за спиной Европейского союза и США и продвигаемого, несмотря на их оппозицию. Он считает, что сегодня (после Люксембурга, а особенно после перемен 3/17 июня) для официального Кишинэу было бы политическим самоубийством действовать по формуле, не получившей благословения в формате «5+2», а особенно, если она открыто критиковалась бы Западом и отвергалась большинством политических сил внутри страны. [План A] То, о чем думает сегодняшний Кишинэу, это не «сговор с Москвой», а комбинация двух движений. Первое – достичь компромисса с Россией на основе пакетных предложений, представленных Молдовой, а после этого выступать совместно с Россией за этот общий знаменатель, тот же формат 5+2, с тем чтобы «окончательное» решение было, по крайней мере по форме, поддержано всеми участвующими сторонами. Андрей Попов полагает, что это и было ставкой молдавских переговорщиков в духе нового подхода, обговоренного в Казани в августе 2005 года и подтвержденного в Москве в августе 2006 года. Этот пакет (без неподтвержденных последних «дополнений» России) предусматривает статус автономии для Приднестровья, жизнеспособные центральные органы, выгодное разграничение полномочий, ничего, что походило бы на право вето для Тирасполя, не федерализация, не узаконивание российского военного присутствия, ни отказ от задачи европейской интеграции. Только в том, что первоначально представлялось разумным планом, по мере продвижения переговоров в Москве советником президента Марком Ткачуком и министром реинтеграции Василием Шовой возникало все больше факторов риска и знаков вопроса. С точки зрения Кишинэу, молдавские предложения шли полностью навстречу российским интересам, без того, чтобы жертвовать задачей жизнеспособного урегулирования. Москва, однако, вела переговоры, не говоря ни да, ни нет. В этих условиях в конце января переговоры провалились или, по крайней мере, казалось, что они провалились, после того как Москва дала четко понять, что то, что предлагает Кишинэу, кажется ей малым, и направила молдавских переговорщиков договориться сначала с Тирасполем. А Кишинэу не был готов дать больше и уже хорошо усвоил ранее, что означают прямые переговоры с Тирасполем. И все же переговоры возобновились после визита Юрия Зубакова в Кишинэу в начале марта. На каком основании? В обмен на какие новые гарантии или уступки со стороны Кишинэу? Или Россия просто изменила свою позицию? Если да, тогда почему? И вообще, если они хотели быстрого и жизнеспособного урегулирования конфликта, почему так долго тянули с ответом на молдавские предложения? Эти вопросы и ставит политолог Андрей Попов, обращаясь с ними к общественному мнению. Случайность это или нет, но именно после этого загадочного визита появились различного рода новые элементы урегулирования, которые, подтвердившись, полностью изменят и дух первоначального пакета и положения Закона от 22 июня 2005 года об урегулировании приднестровского конфликта. Например, роспуск парламента и проведение досрочных выборов с отдельным избирательным округом в Приднестровье, фиксированная доля для представителей Тирасполя в парламенте и правительстве, возможность узаконивания (может, и временного) присутствия российских миротворцев без гарантий того, что они покинут территорию Республики Молдова после 2008 года и др. 20 июня в Люксембурге президенту Воронину удалось быть убедительным и заверить Европейский союз, что у того нет причин для опасения урегулирования конфликта в рамках сепаратного соглашения с Россией и без благословения формата 5+2. [Опасности этапа] На первый взгляд, можно сказать, что это очень хорошо. Однако Андрей Попов отмечает далее высокий уровень обеспокоенности в обществе. По его словам, наибольшие опасения связываются сегодня с возможностью того, что Молдова уступит и примет новые требования Кремля (вероятно, даже 22 июня), которые могут сделать непризнанным первоначальный пакет и привести к неэффективному урегулированию, в результате которого государство будет реинтегрированным, но нефункциональным, неспособным ускорить реформы с тем, чтобы поймать более четкую европейскую перспективу на горизонте 2010-2011 годов (когда Европа может серьезно поставить проблему: что делать дальше с Западными Балканами, минус Хорватия, которая к тому времени уже будет в ЕС). Зачем бы Воронину поступать таким образом? Потому что он очень стремится решить конфликт до завершения своего мандата, все больше разочаровывается в европейских перспективах Молдовы, все острее ощущает цену российского эмбарго на вина. Так много вложив в идею пакетного урегулирования, он все более раздражается на фоне уклончивых ответов из Москвы и выдвигаемых ею новых требований. К этому добавляется эффект от поражения на местных выборах и неизбежная озабоченность в связи с выборами 2009 года. Трудно признать, что это не ты будешь Реинтегратором (а ты можешь только подготовить почву). Следовательно, План B – что означало бы то же – отказ от надежды урегулирования конфликта в ближайшем будущем и принятие более уверенного курса реформ, что неизбежно обострило бы процесс размывания силы нынешнего руководства и Партии коммунистов. Это трудный выбор и непростое решение. Москва это понимает и играет на этом, тем более, Воронин очень четко продемонстрировал, что он не строил альтернативных планов и что План В – во много блеф. Поэтому Кремль и тянет время, чтобы заставить Кишинэу суетиться, допускать ошибки и выступать с новыми предложениями и уступками, для того, чтобы в последний момент согласиться на максимальную цену, которую может потребовать Россия в обмен на поддержку урегулирования конфликта (на бумаге). Политолог Андрей Попов считает, что в Ново-Огарево Воронину удалось намного лучше понять, какой все же будет та цена, которую попросит Москва. И что он уже понял или начал осознавать, что хорошее решение, как оно представлялось в пакете, Москва не примет. На повестке дня другой вопрос: насколько далеко может зайти Молдова в приспосабливании к желаниям Кремля для достижения решения сейчас (в условиях, когда ясно, что Москва не хочет и не видит причин того, чтобы позволить Молдове добровольно уйти из сферы ее влияния)? [Возможные движения] 30 июня в Ростове-на-Дону проводятся традиционные конные бега, на которых вновь встретятся главы государств СНГ и, вероятно, состоится новая беседа (может, даже встреча) президентов Молдовы и России. Владимир Владимирович, возможно, может ждать от Владимира Николаевича знака, а, может, даже окончательного и четкого ответа: насколько гибкой может быть Молдова, чтобы предпринять определенные шаги навстречу России, согласно новым идеям, изложенным (возможно) в Ново-Огарево. 30 июня может быть, вероятно, крайним сроком для Молдовы, чтобы дать соответствующий ответ. 1-2 июля Путин встречается с Бушем в Кеннебункпорте и, возможно, ему потребуется ясность, чтобы знать как обсуждать (и обсуждать ли) тему Молдовы с американским президентом, полагает политолог Андрей Попов, цитируемый Info-Prim Neo.