[ - Могли бы Вы дать определение государству Республика Молдова на 17-й год Независимости? Перечислите, пожалуйста, основные достижения и неудачи.] - Определить независимость в отношении Молдовы одним словом сложно. Наверное – мечта, не воплотившаяся в жизнь. Среди достижений – большая, чем у других стран СНГ свобода слова, достаточно развитое гражданское общество, межэтническая толерантность, свобода выражения. Среди неудач – неспособность сформировать класс ответственной государственной бюрократии и связанные с этим неэффективность управления страной и неустойчивость достигнутых демократических ценностей, а также отсутствие единого консолидирующего приоритета у граждан страны, как и их разная самоидентификация. Тем не менее, предъявляя голубой паспорт на границе других стран, я улыбаюсь и не испытываю стыда, как утверждают многие соотечественники. У Молдовы много достоинств и я ценю и люблю свою маленькую родину, которую воспринимаю через окружающих меня людей. [ - В какой мере Республика Молдова сегодня независима? От кого?] Вопрос независимости Молдовы - сложный, и его запутали депутаты еще в тексте Декларации о независимости, неопределенно «подвесив» страну как с одной стороны независимую, но это ничего не значит. В международных отношениях такая неопределенность чувствуется постоянно и поддерживается не только извне, но и нашими чиновниками. Вспомним, что когда бывший представитель Молдовы в ООН Алексей Тулбуре предложил, чтобы в документах ООН и на табличках с названием страны писалось «Moldova», а не «Republic of Moldova». То есть, чтобы молдавские делегации сидели в залах заседаний и конференций на букву М, а не Р, что без сомнения, содействовало бы имиджу Молдовы как независимого и самостоятельного государства, а не осколка Румынии. Но именно за это господин Тулбуре в экстренном порядке был изгнан с занимаемой должности сторонниками той самой бюрократии в правительстве, которая поддерживает страну в подвешенном состоянии не только в умах собственных граждан, но и на международной арене. И это случилось сейчас, а не в 90-х. Но сегодня, мне кажется, что сегодня самоценность термина «независимость» сильно преувеличена и фетишизирована, что было бы справедливо для начала ХХ, но не для ХХI века. Ведь страны Евросоюза отдают значительную часть своей независимости во имя более высоких ценностей. Конечной ценностью страны должна быть степень развития, благополучия и самооценки граждан. Для Молдовы независимость – это условие, при котором она могла бы реализовать интересы своих граждан, но в значительной мере не воспользовалась этой возможностью и потому она зависима прежде всего от своей безответственной и часто малограмотной национальной бюрократии и тех искусственных ценностей и общественных ориентиров, которые создает каждая не очень успешная страна. Как малое государство, конечно, она зависима от больших и сильных государств. Но те преимущества, которые связаны с мобильностью управления малой страной, не реализованы, а значит и выше зависимость от сильных держав. До сих пор любая партия, приходящая к власти, не укрепляла, а подрывала независимость страны за счет неэффективной экономической политики и растущей коррупции. И этим грешили и продолжают грешить и унионисты, и проповедники молдовенизма. Поэтому я пессимист в отношении способности какой-либо современной партии изменить ситуацию к лучшему. То есть теснейшая связь между экономическим развитием и независимостью страны не может быть непонятна для молдавской элиты, но это не останавливает ее на пути к личному обогащению за счет государства. [ - Вы были одним из лидеров Движения за равенство и права „Унитате-Единство”. В какой степени, по Вашему мнению, действия предпринятые Вашей командой, были благотворны для становления государства Республика Молдова и для ее граждан?] - Утверждение, что я был одним из лидеров движения «Унитатя-Единство», является широко распространенным заблуждением. В действительности я никогда не был членом этой политической организации, а кандидатом в депутаты меня выдвинул научный коллектив. Другое дело, что по ряду важных позиций в парламенте мои взгляды совпадали в мнениями лидеров «Единства». Я считал, что сепарирование общества по этническим и языковым признакам очень опасно и это потом со всей очевидностью подтвердилось расколом страны. Я считал, что распад СССР принесет людям множество несчастий, и тоже оказался прав. Могло быть и хуже. Другое дело, что то, как уйти мирно от неэффективного строя, никто не знал. В парламенте бессмысленно быть не в команде. Там я был членом депутатской группы «Советская Молдавия», куда входило и «Единство». Идеологические ценности социалистической экономики не были мне и ряду других депутатов этой группы близки, в этом плане я скорее либерал, и втором парламенте именно поэтому в следующем парламенте и произошел раскол фракции «Соцединство». Несмотря на навязываемые прессой оценки «Единства» как политического экстремума, я с ними не согласен. Те лозунги, которые продвигались нами, потом доказали свою ценность и были включены в законодательство в соответствии с взятыми международными обязательствами. Мы были в меньшинстве и потому, естественно, достижения были умеренными. Тем не менее, был, к примеру, принят «нулевой» вариант закона о гражданстве, и это был ключевой позитивный момент. Хотя я не знаю, что в этом вопросе сыграло большую роль – наша позиция или новых молдавских бюрократов, имевших в основном русских жен. Мы не голосовали ни за одно решение, допускавшее возможность применения силы для «восстановления конституционного порядка» в Приднестровье. Я помню, как весной 1992 года настаивал на включении в очередную декларацию по Приднестровью фразы «исключительно мирным путем», но ведущий заседание поэт заявил: «как же мы сможем решить его мирным путем?». Потом, когда после кровавых событий депутаты – аграрии опомнились, мы были инициаторами досрочного роспуска парламента. До того они в основном были тихой машиной для голосования. [ - Каким из продвигаемых в то время ценностей вы оставались верны все эти годы?] - Тем, что потом стали называться европейскими. Это и права меньшинств, и вторичность этничности в отношениях между людьми, и необходимость учета взаимозависимости между экономическим развитием, социальными потребностями и экологическими условиями. И еще – вера в важность инициативы простых людей на местах. [- По Вашему мнению, каково происхождение приднестровского конфликта, разгоревшегося в тот период? Почему его урегулирование длится столь долго, и каким могло бы быть решение?] - Я продолжаю быть убежденным, что хотя этнолингвистические основы конфликта были заложены еще в советское время, вина за раскол страны и кровопролитие лежит целиком на политиках, пришедших к власти в Молдове в 1990-м году. Потом, когда националистические амбиции в России возросли, Приднестровье стало одной из фишек и факторов российской политики в ближнем зарубежье. Но на начальном этапе роль России сильно преувеличена молдавскими политиками. Тогда часть молдавской элиты решила, что в условиях беспорядка в регионе наступил момент присоединения бессарабской части Молдовы к Румынии, а для этого следовало избавиться от Приднестровья и вовлечь Румынию в конфликт. Но общественное мнение и большинство депутатов были к этому не готовы. Поэтому сценарий удался только наполовину. Я убежден, что решение лежит в федерализации страны, причем реальном предоставлении Приднестровью большой самостоятельности без жонглирования терминами и попыток кого-то обмануть и успокоить. Иначе не получится - там уже давно сформировался свой класс бюрократии, который устраивает сохранение сегодняшней ситуации. То же можно сказать и о молдавской бюрократии. Но мало политически объединить страну. Важно завоевать доверие людей левого берега Днестра. Для этого сейчас следует любое решение, принимаемое на правом берегу, проецировать на то, как оно будет воспринято на левом. Должен заметить, что сейчас с этим не все в порядке. А молдавские чиновники крайне редко бывают на левом берегу и практически не знают тамошней ситуации и жизни. В мозгах многих из них Молдова как государство заканчивается берегом Днестра. Мы много делаем в рамках неправительственной организации, чтобы укрепить доверие людей с обоих берегов, но у государства в этом плане масса нереализованных возможностей.