„9-й съезд ДПМ не был похож на 20-й „очищающий” съезд КПСС. Понадобятся ДПМ еще 11 съездов, или формированию удастся раньше сказать то, что должно сказать и сделать то, что должно сделать? Когда и как начнут работать символические метлы, продемонстрированные одним из делегатов съезда?...”
---

9 внеочередной съезд бывшей правящей партии, состоявшийся в прошлую субботу, должен был дать ответ на вопрос, прозвучавший в названии. По крайней мере, так заявил накануне в телевизионной передаче экс-премьер Павел Филип, избранный в качестве нового председателя ДПМ. Но съезд не дал четкого ответа на этот вопрос. Несколько попыток приблизиться хотя бы к какому-то откровенному варианту ответа были крайне застенчивыми и малоубедительными. Неудивительно, что они не нашли своего отражения в заключительных документах - Политической декларации и Резолюции съезда.

Приблизительные ответы

Этому вопросу было зарезервировано больше всего времени в отчете, представленном исполняющим обязанности председателя формирования, тем же Павлом Филипом, а также в выступлении почетного председателя ДПМ Думитру Дьякова, но в незначительной степени по сравнению с положительными оценками, данными предыдущей деятельности партии, и жесткой критикой и обвинениями, выдвинутыми в адрес нынешней власти. „Почему мы оказались в оппозиции с лучшим избирательным результатом за всю историю партии?”, - задался вопросом новый лидер ДПМ, после чего последовал ряд „неудач, ошибок, которые подорвали наше движение вперед”. Вот наиболее важные из них, названные двумя ораторами:

- ДПМ не отреагировала на кампанию по демонизации партии;
- ДПМ не отреагировала более жестко на аннулирование результатов местных выборов в Кишиневе, а общество истолковало это, как вину ДПМ;
– ДПМ не отреагировала более жестко на „кризис миллиарда” (термин, используемый вместо вошедшего в обиход „кражи миллиарда” - прим. ред.), потому что уважала независимость правоохранительных органов, которые „медлили”, однако. Ошибка имела неблагоприятные политические последствия для „правящих сил”;
- Решения в ДПМ принимали „1-2” лица, игнорируя внутреннюю демократию;
- У ДПМ были „жесткие”, „механические” внутренние партийные отношения, вместо живого диалога, такие же были отношения центра с территориальными структурами.

„Мы мало и плохо общались, не отвечали на обвинения, которые нам предъявляли...”,- сказал в заключении Павел Филип.

„Медийная война” и ответ на вопрос детей

Среди других выступающих, возможно, только вице-председатель партии и парламента Моника Бабук попыталась найти внутренние причины для нынешней ситуации ДПМ: „Мы проиграли медийную войну”, - сказала она, фактически предъявив обвинения кому-то, кто вел такую „войну” против ДПМ. Казалось, что начинает продумывать ответ и бывший министр, нынешний депутат ДПМ Василе Бытка: „Я не понимаю, почему нас называют „ворами”, „бандитами”, „в тюрьму!”? Я думаю, что те, кто совершил преступления, должны туда идти, а не мы... У меня есть дети, и у вас есть дети, что мы должны им ответить?”. Однако, после этого короткого „лирического” отступления он вернулся к достижениям и достоинствам ДПМ, прошлым и будущим, в том числе территориальной организации Ниспоренского района, которой руководит.

Но и эти выступающие, как и все остальные, не захотели, должно быть сознательно, сформулировать другие причины, по которым, согласно собственным заявлениям, общество было готово голосовать на выборах за определенных представителей ДПМ, но не за формирование в целом.

Ничего о...

Предположим, что выступающие с трибуны съезда и все делегаты, проголосовавшие за окончательные документы, абсолютно правы во всем, что они говорят и о „достоинствах” ДПМ, и о „вине-предательстве” нынешней власти, а также о собственных признанных „ошибках”. Но, естественно, они не говорили и о других, гораздо более значимых „ошибках” со времен, когда партия находилась у власти, и за которые она не может не отвечать перед обществом, в том числе своей позицией правящей партии. Например, ничего не было сказано об эндемической коррупции и „несправедливом правосудии” в Республике Молдова, о чем свидетельствуют международные организации и сильно ощущается обществом на собственной шкуре. На самом деле, ничего не было сказано о банковском мошенничестве, предпринятом, неизвестно кем и оставшимся нераскрытым в течение пяти лет, о долгах, которых правительство ДПМ положило на плечи каждого из граждан на несколько десятилетий вперед. Ничего о турецких преподавателях, бесчеловечно экстрадированных не без ведома, или, скорее, по указанию определенных высокопоставленных представителей прежней власти. Ничего о Владе Плахотнюке, имя которого никто ни разу не произнес в течение трех часов работы съезда. В том числе, не было сказано, кто они и почему позволили этим „1-2 лицам” принимать недемократические решения, нарушая внутреннюю демократию и принципы демократического диалога в партии? Из-за кого „за 17 лет у общества не было никаких претензий к ДПМ”, и только в последние годы „были допущены ошибки, из-за которых ДПМ потеряла то, что имела?”. Не говоря уже о подозрениях, циркулирующих во всем обществе, с или без медийной войны, о подчинении государственных учреждений или даже „захвате” государства в целом, в интересах „олигархических групп”, как заявили „европейские партнеры ДПМ”. Даже не объяснили, почему должен быть избран новый председатель партии, не произнесли, по крайней мере, для формы, имя того, кто отказался от этой должности, и не объяснили, почему он тайно уехал из страны и до сих пор тайно где-то находится? И это, несмотря на очевидную необходимость закрыть эту главу в истории ДПМ, так или иначе. Это предложение было сделано накануне в ходе той же телепередачи одним из квалифицированных политических аналитиков, который кажется благосклонно относится к ДПМ, но которое не было услышано.

Почему „неестественный” союз вместо двух „естественных”?

В поисках ответа о причине перехода в оппозицию, никто из участников съезда не задал вопрос вслух, почему, с лучшим избирательным результатом в истории формирования, две трети общества предпочли голосовать за другие партии, кроме правящей, и, главное, почему остальные политические игроки, попавшие в парламент, предпочли создать „неестественный альянс” между собой, чем один из двух возможных „естественных” альянсов с ДПМ? Возможно, в поисках ответа возник бы вопрос о том, что случилось со всеми бывшими партнерами ДПМ после того, как они сформировали правящие альянсы с демократами? Без этих и других разъяснений процесс восстановления, очистки ДПМ, объявленный в качестве намерения, выглядит сегодня, в лучшем случае, неполным и неискренним.

Проверка властью

Похоже, что ранее нынешний председатель ДПМ был ближе к ответу, когда намекал на то, что одной из причин нынешней ситуации формирования было жесткое, даже агрессивное поведение. Неизвестно точно, имелись ли ввиду и проевропейские партии, которых сейчас ДПМ обвиняет в „предательстве европейского дела”, но общее восприятие таково, что они, в частности их лидеры, были и остаются единственной целью гибридной войны, а не только медийной, которую сохраняет все последние годы и со всеми ресурсами ДПМ. Даже на „очищающем” съезде, ДПМ не признала конфронтационный, возможно, даже циничный характер своего поведения в отношениях с европейскими партнерами. Неизвестно точно, признает ли ДПМ хотя бы с этого момента „агрессивное” давление и сильное вмешательство в неподчиненную себе прессу, но общее восприятие именно это. Агентство IPN могло бы предоставить дополнительную информацию по этому вопросу, но только более объективным лицам из ДПМ, чем те, с кем оно было вынуждено общаться до сих пор в партии. И это, чтобы привести лишь несколько примеров агрессии и широко распространенного цинизма в общественном пространстве.

Вопрос из заголовка может быть сформулирован полнее и драматичнее. „Почему правящая партия оказалась в оппозиции с лучшим избирательным результатом за всю свою более 20-летнюю историю, имея самые большие человеческие, финансовые, административные, медийные и технологические ресурсы по сравнению с любой другой партией за почти 30-летнюю историю страны?”. Одним из возможных ответов может быть то, что ДПМ, своим агрессивным, неискренним и даже циничным поведением, не прошла проверку властью, которая, как известно, „меняет людей”, а также партии. Метаморфоза тем более понятна, когда речь идет о партии, которая хочет убедить нас в том, что она является „центристской”, „объединяющей”, „укрепляющей силы в обществе”, „партией, без которой Республика Молдова не может существовать”.

Начало или маневр?

Похоже, однако, проявились и косвенные признаки, указывающие на то, что ДПМ знает и реальные ошибки, и актеров, которые больше всего „ошибались”, и что должно делать формирование в определенной перспективе. Тот факт, что во главе партии был избран именно Павел Филип, до сих пор менее вовлеченный в чисто политическую деятельность ДПМ, а не кто-то из более приближенных к бывшему лидеру Владу Плахотнюку, свидетельствует об определенном намерении изменить имидж и курс формирования. И даже не совсем демократический факт того, что у Павла Филипа не оказалось ни одного соперника на пост председателя, показывает, насколько сильно влиятельные силы внутри партии хотели именно продвигать его и застраховаться от каких-либо сюрпризов. Остается пока неясным, был ли Павел Филип выбран в результате общего консенсуса в партии или преобладала позиция определенной группы, и какая именно группа? По крайней мере, из списка нового Национального политического совета, в который вошли практически все видные фигуры вчерашней ДПМ, нельзя сделать какой-то вывод в этом смысле.

Тем не менее, на протяжении всего съезда был виден переход в „некую тень” ряда бывших важных представителей партии, таких как Андриан Канду и Владимир Чеботарь,  и одновременное выдвижение „вперед” экс-министра внутренних дел, депутата Александру Жиздана, назначенного в субботу и генеральным секретарем формирования, а также Моники Бабук. Но эти движения могут быть истолкованы в той же степени и как временный маневр.

Конечно, элита ДПМ сознательно выбрала этот способ проведения внеочередного съезда, продиктованного чрезвычайной ситуацией, в которой оказалась партия после перехода в оппозицию и внезапного отъезда из страны ее авторитарного лидера. Вероятно, расчёт состоит в том, что это укрепит ряды партии, находящейся под огромным внутренним и внешним давлением. Возможно, состоится объявленная и ожидаемая многими „очистка” на следующем этапе процесса обновления формирования, что даст более четкие ответы на вопрос из заголовка. Так или иначе, 9-й съезд ДПМ не был 20-м „очищающим” съездом КПСС и „осуждающим культ личности”. Понадобятся ли ДПМ еще 11 съездов или ей удастся сказать то, что она должна сказать и сделать то, что она должна сделать, чтобы ей поверили и дали новые шансы, первый из которых местные выборы 20 октября? Когда и как начнут работать символические метлы, продемонстрированные одним из делегатов конгресса?

Валериу Василикэ, IPN