Анализ IPN: Многие из наших сограждан недавно пережили очередной долгий период явно выраженного раздвоения. С одной стороны, мы должны были соглашаться с тем, что идеи, которые озвучивали лидеры проевропейских партий в ходе переговоров по созданию правящей коалиции и утверждению правительства, являются правильными, необходимыми и долгожданными, а с другой стороны – мы понимали, что не особо в них верим, и что таково практически всеобщее восприятие молдавского общества. Откуда это состояние, находящееся на грани нормы?
---

Есть несколько причин, по которым значительную часть молдавского общества не впечатляют оптимистические посылы, в том числе проевропейские, исходящие от лидеров и иных заметных представителей партий, входящих в правящую коалицию, даже если бы ему (обществу) очень этого и хотелось. Определённая часть этих причин была раскрыта в предыдущем аналитическом материале IPN – „Последний проевропейский альянс Молдовы” и, особенно, в связанной с нею новости „АЕИ: Уменьшение доверия, шаг за шагом”, которые были опубликованы 24 июля 2015 года. Но из-за того, что список причин намного более обширен, а их влияние на общество является значительным, мы продолжим их рассмотрение, по возможности, в порядке возрастания их значимости.

Сколько раз волк приходит за овцами, а кувшин – за водой?

Хотя мы и понимаем, что политика не всегда отличается честностью, всё же нужно признать, что неоправданно оптимистичные заявления по вопросам, имеющим особое значение, до настоящего времени делались чаще, чем это было бы приемлемо. Общество достаточно подготовлено к тому, чтобы отличать реальные вещи от их имитации, и самые свежие примеры связаны с (не-)искренностью политической воли в отношении европейского прокурора как условия для создания правящей коалиции, в связи с борьбой с коррупцией и возвращением „украденного миллиарда”. Другим красноречивым примером неоправданно оптимистичных утверждений оказались заявления после создания предыдущего, миноритарного альянса, представленного в качестве „бетонного”, который в скором времени рассыпался, и за столь же короткий срок лидеры проевропейских партий вынуждены были признать хрупкость очередного „бетонного альянса”.

Вопрос, который сейчас задают себе многие из тех, кто скептически оценивает тогдашние заявления, состоит не только в том, зачем это партийные лидеры обошлись с нами столь неискренне, но и в том, не были ли „трудные” и „продолжительные” переговоры конца прошлого – начала этого года сценарием, хорошо продуманным всеми „высокопоставленными” участниками переговоров, с заранее спланированным финалом? Сценарием, задуманным с особыми, только им известными целями, которых легче достичь в условиях неопределённости и нестабильности? Логика такова: если предыдущий альянс не был возможен, в том числе, из-за условия назначения европейского прокурора, а сейчас европейский прокурор, „предложенный” одним из кандидатов на пост премьера, не был принят теми, кто ранее его требовал – значит настоящим мотивом был не прокурор, а другая или другие причины. Какие же?

Мы имеем право задавать такие вопросы и другие, им подобные, поскольку в противном случае нам придётся заподозрить партийных лидеров в полной неспособности договариваться по вопросам, действительно важным и для страны, и для них самих. Мы не можем знать, так оно было или иначе, потому что нам действительно неоткуда это узнать, и это представляет большую опасность для общества.

Политики партнёры-враги

Лидеры нынешней проевропейской коалиции, как и других, предыдущих демократических конфигураций во власти, находились в постоянном соперничестве – явном и скрытом, и редкие перерывы в „естественном” для них положении вещей никого уже не могут убедить в том, что „на этот раз будет по-другому”, „будет бетон”. Потому и за фасадом сегодняшних полных оптимизма, проевропейских и „солидарных” заявлений мы вынуждены искать проявления жёсткой конкуренции за, вероятно, более обширные сферы влияния, больший контроль над государственными учреждениями и другие более или менее законные интересы. Процесс (не-)назначения Майи Санду в качестве кандидата на пост премьер-министра вновь даёт нам повод для скептицизма и озабоченности на предмет долгожданного мирного сотрудничества участников АЕИ-3 для достижения оптимистично заявленных ими целей, в том числе – и европейской интеграции. Впрочем, нездоровое соперничество между политическими лидерами из руководящих структур партий и госучреждений было характерно для всех этапов существования Республики Молдова и во многих случаях имело разрушительные последствия для шансов страны на продвижение вперёд. Таким образом, мы должны понимать, что и это составляет проблему, которую необходимо решить, в том числе и законодательным путём.

Что знают политики о том, что знаем мы о них?

Ещё одной субъективной причиной недостаточного доверия к лидерам проевропейских партий и, соответственно, к правящей коалиции, является всеобщее мнение, согласно которому те не знают почти ничего о реакции общества на их поведение и оптимистичные заявления, которые они делают. К большому сожалению для них, как и для атмосферы в обществе, и для шансов страны на евроинтеграцию, на данном этапе имеется очень мало (если они вообще есть) сообществ для дискуссий, в том числе на улицах, „бесед за стаканом”, на кухне, в рабочих коллективах, где сторонники нынешнего руководящего политического класса смогли бы рискнуть сформулировать положительные оценки, чтобы не быть обвинёнными, в лучшем случае, в отсутствии хорошего тона. Такое впечатление, что политические лидеры не знают о своём имидже в наших глазах даже того, что они знали на начальном этапе своих переговоров и своего правления, условно называемом „принципы и ценности”, поскольку с тех пор они не внесли никаких ограничений и изменений в свои заявления и поведение. А это может означать, что политические лидеры не общаются или недостаточно общаются с социумом, либо общение не является качественным, направленным на получение от общества реальной обратной связи.

Одностороннее общение

Создаётся впечатление, что даже в социальных сетях у лидеров АЕИ отсутствует качественное общение с людьми, в основном потому, что они общаются через „посредников”, „как во власти”. Это не обвинение, а констатация факта. Политические лидеры – люди очень занятые, и мы не можем ожидать, чтобы они занимались ещё и чтением и написанием относящихся к ним сообщений в соцсетях и блогах. Для этого имеются специальные „штабы” и, скорее всего, такова международная практика, оправданная как с правовой, так и с моральной точек зрения. Вот только „штабы” молдавских лидеров недостаточно профессиональны, чтобы размещать в соцсетях достойные доверия рекламные и критические сообщения и давать оценку сообщениям, содержащим критику в адрес их руководителей, или даже разрушительным для имиджа последних. В большинстве случаев „штабы”, „информационные” сайты и наёмники-одиночки понимают „общение” как односторонний процесс, состоящий из нападок на политических оппонентов их патрона, как правило – из числа „партнёров” по коалиции, нападок без ограничений и без разбора, и от такого „общения” у общества постоянно „волосы на голове стоят дыбом”. Даже если искусные штабы, сайты, наёмники и „медийные киллеры” всегда скрывают связь с заказчиком, и даже если нападки достаточно непропорциональны с точки зрения давления, оказываемого на различных лидеров АЕИ, конечным результатом является то, что в глазах населения все оказываются выпачканы одинаково, согласно народной поговорке: „И тот – бык, и эта – напасть”. А значит лидерам это нравится, их такая ситуация устраивает, они её понимают, ценят, поощряют и оплачивают.

Жизненно важная тема без „политологов на службе у политических лидеров”

Но самая важная причина раздвоения общества в оценке лидеров проевропейской коалиции заключается в той двойственной роли, которую они с некоторых пор играют по отношению к обществу и к органам государственной власти. Вероятно, мы можем говорить и об их состоянии раздвоения – осознанном или нет.

Тема ухода лидеров правящих партий с высших государственных постов неоднократно обсуждалась и ранее. Но, поскольку обычно к ней обращались в особые моменты, связанные либо с выборами, либо с формированием властных структур, подход мог быть коньюнктурным и спекулятивным. Подозрение в наличии такого подхода высказанное в публичной сфере было недавно отражено в новости „Будущий альянс ищет премьера-марионетку”, опубликованной Агентством IPN 16 июля 2015 года. Высказанное источником новости подозрение в наличии неких „политологов на службе у политических лидеров” имеет право на существование, в том числе по причинам, указанным чуть выше.

Но это не означает, что по этой причине можно наложить вето на не менее важную и уязвимую тему, чем способ избрания главы государства, а, возможно, и ещё более важную, учитывая скорее представительские функции президента Республики Молдова, по сравнению с функциями премьер-министра Республики Молдова и  Парламента Республики Молдова. Таким образом, в условиях, когда до парламентских выборов могут оставаться три с половиной года, при оптимистичном сценарии, и почти год – при сценарии менее оптимистичном, считаем своевременным вернуться „в мирное время” к углублённому рассмотрению этого вопроса, поднятого, в том числе, в аналитических материалах IPN „Отчёт „Kroll”: фатальное запоздание”, от 27 апреля 2015 года, и „Национальное значение местных выборов”, от 6 июня 2015 года.

Политические лидеры руководят страной из политического оффшора

В телепередаче, вышедшей в конце прошлой недели, лидеры АЕИ заверяли нас, что они не будут вмешиваться в дела правительства, разве что „совсем чуть-чуть”, „в деликатных ситуациях”. „Осторожная” формула этих заявлений указывает на то, что и лидеры АЕИ осознали, пусть даже и частично, отсутствие легальных оснований для своего практически неограниченного влияния на государственные институты и госслужащих Республики Молдова. В то же время, даже эти формулы подтверждают всеобщее мнение, что соответствующее вмешательство существовало и существует, и что высокопоставленные политики считают его своим священным правом, потому что, видите ли, „на выборах люди голосуют за партии”.

Вот только после того, как люди проголосовали за партии, действующее законодательство, включая Конституцию страны, очень чётко указывает на тех, кто осуществляет власть от имени народа: на президента, правительство, парламент, другие центральные и местные органы публичной власти. Нет ни слова или очень мало слов о партиях, партийных лидерах, партийных альянсах, соглашениях об альянсах, советах альянсов, лидерах альянсов и других происходящих от них структурах. А это значит, что, в отсутствие иных законодательных положений, лидеры и советы оказываются вытолкнутыми или сами помещают себя в оффшорную зону молдавской политики, откуда и руководят делами страны – „успешно” и при помощи инструментов, характерных для оффшоров. Вот почему важные для страны решения принимают не конституционные органы, а оффшорные структуры, и на практике это означает принятие решений несколькими физическими лицами на основе НПО-шного статуса партийных лидеров, или, в ещё худшем варианте – одним-единственным человеком, с/без этого НПО-шного статуса. Уточнение „сами помещают себя” появилось не случайно, потому что и на этот раз лидеры АЕИ радостно объяснили нам, что пришли к соглашению о том, что никто из них не должен занимать высшие государственные должности.

Молдавское изобретение советского происхождения

Отказ лидеров партий, которые победили на выборах, от высших государственных постов, или, в отдельных случаях, запрет на занятие этих постов, являются чисто молдавским изобретением этого переходного периода, по-видимому, очень выгодным изобретением. В странах с демократическими традициями, в том числе относящихся к Европейскому союзу, о стремлении войти в который мы заявляем, такой практики не существует. Историческая аналогия, однако, имеется. В бывшем СССР высшей должностью был пост генерального секретаря ЦК КПСС, а самым важным коллективным руководящим органом было Политбюро ЦК КПСС. Долгое время высшие государственные руководители западных стран оказывались в затруднении, встречаясь с высшими советскими партийными лидерами, и потому, для внешнего употребления, были изобретены должности «председателя Совета народных комиссаров», «председателя Президиума Верховного совета” и т.д., но это были фиктивные должности, потому что все решения принимались на уровне партии – генсеком и Политбюро. Хотя, справедливости ради, нужно отметить, что и те фиктивные должности тоже занимали высшие партийные руководители, а не посредники. Первый и последний президент СССР Михаил Горбачев руководил недолго и был свергнут, в том числе и потому, что его пост был чужд партийной системе.

Сколько в Молдове генеральных секретарей?

Аналогия не является полной, и она не в пользу нынешней молдавской руководящей сверх-структуры, каким бы странным и даже жутким не показалось это утверждение. В СССР каждый знал, кто является генеральным секретарём и остальными секретарями ЦК, и кто входит в состав Политбюро. Эта номинальная и иерархическая „прозрачность” обеспечивала определённую степень предсказуемости курса страны на внутренней и внешней арене. Знает ли кто-то у нас, каковы отношения между лидерами АЕИ или внутри Совета АЕИ? Если мы что-то и знаем, то лишь на уровне слухов, по большей части распускаемых тем же правящим альянсом, и такая ситуация не подразумевает ни предсказуемости, ни гарантий, не средств от беспокойства.

Например, один из наиболее распространённых слухов заключается в том, что лидеров трёх правящих партий, от которых во многом зависит судьбы страны и каждого из нас в отдельности, на самом деле четверо. Или их всё же трое, но это не те, кто официально фигурирует в этом списке. Или, на самом деле, лидер только один, который даже не занимает первую позицию в своей партии и, вот уже несколько дней, не является даже простым депутатом. Сколько же в Республике Молдова… генеральных секретарей, кто-нибудь знает?

Когда Дэн Сяопин оставил государственные посты, все внутри страны и за рубежом знали, что именно он является фактическим лидером Китая. Мы не знаем, кто и как руководит нами, нашим правительством, институтами нашего государства, потому что ни партийные лидеры, ни Совет альянса, ни его члены не имеют легального статуса, не имеют прав и обязанностей, которые все бы знали и все бы соблюдали. Фактически, важнейшая в стране структура принятия решений, Совет альянса, не имеет даже графика, программы заседаний, которая была бы известна прессе и общественности, не имеет даже своей пресс-службы или пресс-секретаря, которые в любом случае рассказывают немного, но, по крайней мере, сохраняют элементарную видимость демократии и законности.

Правовая основа для АЕИ и его лидеров

Никто не говорит, что партийные лидеры и советы альянсов сами по себе являются злом, напротив. После того, как минула эпоха одной правящей партии, надеемся – минула безвозвратно, у нас и в дальнейшем будут правящие альянсы. Только это фундаментальное изменение в политической жизни должно найти своё отражение в законодательстве, в правилах игры в обществе. Нам срочно нужна юридическая ясность по очень многим вопросам, в том числе: кто, как и когда создаёт правящие коалиции; кто и каким образом может вести переговоры в рамках этого процесса; сколько информации, в какие сроки и в какой форме должно быть предоставлено обществу, которое обладает соответствующим правом согласно Конституции; каков статус Альянса, Совета и его членов; каковы дальнейшие взаимоотношения Альянса и партийных лидеров с государственными властными органами; кто обладает правом, а кто не имеет права занимать высшие посты, и отдано ли это на усмотрение партийных лидеров, либо является обязательным, должна ли, например, должность премьер-министра отойти лидеру с наибольшим количеством депутатов? Есть и другие животрепещущие вопросы, которые ставит переживаемый нами сложный и нестабильный период. В том числе и такой: не являются ли нестабильность и растущие сложности как раз-таки плодом вышеназванных неясных положений? И почему эти законодательные поправки не были внесены – из-за упущения или сознательно и злонамеренно?

Опасный прецедент

Напомним, что проблема приобрела особо чёткие контуры в начале 2013 года, в разгар политического кризиса, когда правительство Филата было отправлено в отставку парламентом по подозрению в коррупции, а Конституционный суд постановил, что лица, отправленные в отставку в связи с подобным судебным решением, более не могут занимать высшие государственные должности. Такие окончательные решения не обсуждаются, а выполняются. Но и такие решения можно пересмотреть, если вникнуть в суть проблемы и её последствия. А суть заключается в том, что политическое решение, принятое в парламенте политическими противниками из политических соображений, было основано на утверждениях, содержащих недоказанные уголовные обвинения. В свою очередь, эти же утверждения, недоказанные, но лишь заявленные, легли в основу судебного решения КC. Эта процедура не только нарушила презумпцию невиновности, но и создала опасный прецедент, который прервал сложный, но естественный ход вещей в рамках молдавского политического процесса.

„Тень” как цель и ценность

Впрочем, в тот же период другие политические игроки проголосовали за отставку председателя и, кажется, первого вице-председателя парламента – на основании политического соперничества с партией, которая выдвинула их на эти должности и инициировала/поддержала отставку правительства. И это решение тоже было политическим, основанным на политических соображениях, которые, в отличие от уголовных, не нуждаются в обосновании. В политической борьбе наибольшее значение имеет количество голосов, поданных за то или иное решение. Разумеется, и в этом случае в качестве предлога можно было использовать „подозрения в коррупции” или другие тяжкие грехи, и никто не озаботился бы и не был бы обязан их доказывать. Удивительно, что до сих пор никто не воспользовался этой „дубиной” для решений об отставке по политическим мотивам или другого рода санкций на уровне, к примеру, советов сёл, коммун, районов и муниципиев. Но никто не может гарантировать, что этот созданный КС прецедент не будет широко использоваться в будущем в противостоянии с политическими оппонентами. И последнее: похоже, что именно после того решения КС все политические лидеры, подозреваемые или свободные от подозрений, решили, что для них будет лучше оставаться „в тени”, чем в какой-либо должности. С тех пор „тень” превратилась в добродетель и всеобщую цель.

Ион Стурза: „кукловоды – на сцену!”

Таким образом, при корректировке законодательства, связанного с правящими альянсами и отношениями между партийными лидерами и госструктурами, было бы разумно ввести требование, согласно которому партийные лидеры обязаны занимать и высшие государственные должности. Соображение „так поступают во всём цивилизованном мире” не является ни единственным, ни самым главным. Неформальные лидеры, руководители партий, должны стать и лидерами формальными, руководителями государства, в частности, чтобы брать на себя личную ответственность за надлежащий ход вещей в стране, и чтобы лично их можно было привлечь к ответственности за принятые неверные или преступные решения, на основе их личных подписей, а не подписей посредников. Возможно, в этом месте кто-то вспомнит об опасности „политологов, находящихся на службе у политических лидеров”, но никто не может включить в этот список, например, бывшего премьер-министра Иона Стурзу, который десять дней назад оставил в социальных сетях следующее сообщение: „У нас было достаточно кукол и кукловодов на ключевых должностях. Хватит! Если нет, пусть кукловоды выйдут на ссцену и возьмут ответственность за страну! Хватит! Одни воруют, а другие должны проводить реформы, удерживать цены и платить зарплаты и пенсии. Хватит… Одни псевдоправители, прокуроры и судьи живут в своё удовольствие в чрезмерной роскоши, окружённые телохранителями и „феями”, а другие едва сводят концы с концами на мизерные зарплаты и пенсии”.

Три месяца и десять дней тому назад IPN высказало ту же идею, но в более умеренном тоне: „ Сложно придумать более благоприятную ситуацию для того, кто хочет иметь всё, ни за что не отвечая”.

До „Изгнания из Рая” и после него

В подтверждение вышеуказанных тезисов достаточно будет признать, что наиболее уродливые вещи или то, что мы на этот счёт подозреваем, произошли в нашей стране в период после „изгнания” политических лидеров с высших государственных постов, а не до него: в том числе сдача в концессию Международного аэропорта, „продажа” Banca de Economii, его „приобретение” обратно, и, конечно же, то, что мы называем „ограблением века”, со всеми его политическими, экономическими и социальными последствиями.

С момента их „изгнания” или „ухода”, кремлёвский лидер не встречался ни с кем из высшего руководства нашей страны, и можно предположить, что в число многих других причин входит и его отказ встречаться с собеседниками, не имеющими права принятия окончательных решений. На этом же фоне последовали и самые жёсткие эмбарго, которые до сих пор не преодолены, и не видно, когда и кто смог бы это сделать.

С этим же явлением во многом связан и упадок отношений Республики Молдова с Европейским союзом. Основной причиной этого является ухудшение ситуации внутри страны, но она, как мы ранее договорились, в большой степени вызвана неопределённым статусом формальных и неформальных руководителей Молдовы. С некоторых пор европейские лидеры и структуры утратили уверенность в кишинёвских партнёрах, потому что некоторые из них имеют право принятия решений, но не слишком много обязанностей, а другие обладают лишь частичными правами и обязанностями. Предполагается, что подписание в 2014 году соглашений об ассоциации и о либерализации визового режима в большей степени было инерцией прошлого, доказательством чему служит прекращение подвижек на целом ряде направлений молдо-европейских отношений.

Причины для осторожного оптимизма

Несколько дней спустя после утверждения нового правительства стали ощущаться серьёзные сигналы, питающие надежды общества на перемены к лучшему. Это и та решимость, с которой премьер-министр Валериу Стрелец и вся власть в целом занялась самыми болезненными проблемами, в том числе расследованием кражи в банковской системе, тарифами на энергоресурсы, исправлением ситуации в финансовой сфере и скорейшим разблокированием отношений с партнёрами по развитию, в том числе с ЕС, а также рядом других вопросов. Но, поскольку подобные ощущения мы неоднократно испытывали и в прошлом, некоторое время мы должны будем сохранять бдительность, если не скептицизм, пока не сумеем сделать выводов о позиции ключевых лиц, принимающих решения в этой стране. Если мы сумеем сделать эти выводы...

Страх революции

На фоне ряда действующих в стране протестных движений слышны и другие предложения по поводу выхода из сложной ситуации в которой оказалась Республика Молдове, в том числе и путём отстранения от власти нынешних правящих партий и их лидеров. Общество имеет право на протест и общество обязано протестовать, если оно желает изменений. Но никто не может довести до конца мысль о методах достижения этой цели и не берёт на себя ответственность за возможные разрушительные последствия. Революции приносят хаос и поворачивают колесо истории к исходной точке. А на прошлых выборах „более хорошие” партии и лидеры, „лучше заботящиеся о гражданах”, не сумели убедить общество проголосовать за них. В большинстве своём люди отдали свои голоса тем же политикам, за кого голосовали и до сих пор. Поэтому первое, что следует сделать – это вернуть нынешних политических лидеров в законное русло, чтобы избавиться от продолжительного и запланированного раздвоения.

Валериу Василикэ, IPN

P.S. Для успокоения проявляющим подозрения: вышеуказанные соображения призваны подвигнуть политический класс на корректировку законодательной базы, со вступлением данных норм в действие в следующем избирательном цикле. Но, так как у нас нет полной уверенности, что этот цикл не начнётся уже в следующем году, усилия надо будет прилагать одновременно с подготовкой к предстоящим выборам президента Республики Молдова. При определённых обстоятельствах, это может стать и целью, которая заслуживает внимания протестных движений...

В.В., IPN