„Республика Молдова осталась без закреплённого в Конституции европейского вектора из-за того, что у неё отсутствуют воля и способность к достижению консенсуса внутри её политического класса...”
---

Было предложено уже немало ответов на вопрос о том, почему проевропейские партии не достигли договорённости о включении в Конституцию европейского вектора в качестве модели развития страны. Однако прозвучали не все возможные ответы. Но и те, которые были предложены, необходимо дополнительно проанализировать с точки зрения их политической искренности.

Более тщательный анализ тем более необходим, поскольку обе стороны, как инициаторы, так и противники изменения Конституции, казалось бы, поступили так, как они поступили, в ущерб собственным политическим интересам, но и в ущерб интересам Республики Молдова как государства. Получилось нечто вроде „консенсуса наизнанку” за счёт интересов страны, которые, как утверждают и одни, и другие, они продвигают и защищают.

На самом деле, в результате провала голосования в парламенте от 18 октября 2018 года пострадали лишь интересы страны и общества, которые, возможно, вследствие закрепления в Конституции европейского вектора ощутили бы себя несколько более защищёнными от политической и геополитической неопределённости и треволнений, присутствующих до сих пор. Что же касается поведения партий, то здесь нет никакого противоречия: они поступили так, как поступили, действуя в строгом соответствии с собственными политическими интересами – в частности, с интересами предвыборного характера. В результате этого голосования обе стороны защитили себя от возможных будущих потерь и даже получили реальные выгоды от неголосования за изменение Конституции.

Демократическая партия, незаинтересованный инициатор

Демократическая партия Молдовы, инициатор включения европейского вектора в Конституцию, изначально сделала ставку на карту, выигрышную при любых обстоятельствах. Если бы предложение набрало необходимое число голосов, то в ходе предстоящей избирательной кампании ДПМ получила бы статус формального лидера всего проевропейского течения, а остальным партиям досталась бы роль второй скрипки, с соответствующими электоральными выгодами. ДПМ получила бы в свои руки и определённые аргументы в споре с европейскими партнёрами, с некоторых пор держащими дистанцию в отношениях с правящей партией, которой они вменяют в вину явные отклонения от принципов демократии и правового государства.

ДПМ оказывается в выигрыше и при неутверждении европейского вектора, поскольку она получила возможность обвинить своих будущих соперников на выборах – Либерально-демократическую партию Молдовы и Либеральную партию – в торпедировании европейского курса. Этот посыл может сработать в случае некоторого количества избирателей, а как минимум, Демпартия получила оправдание по поводу критики со стороны Брюсселя: „не только у нас имеются проблемы с ЕС и европейской интеграцией Молдовы...”.

Но, скорее всего, ДПМ сама не желала утверждения парламентом европейского вектора. Такой вывод следует из, по меньшей мере, двух серьёзных причин.

Первая: ДПМ не искала и не согласилась на консенсус с потенциальными партнёрами по голосованию, без помощи которых решить эту проблему было невозможно. Это правда, что и ЛДПМ–ЛП нельзя заподозрить в слишком большом желании достичь консенсуса, но позиция ДПМ, как инициатора, а также правящей партии, обладающей большинством в парламенте, обязывала её сделать больше, чем было ею сделано, и чем того требовалось от партий, приглашённых поддержать эту идею голосованием. Напротив, широко известны жёсткие заявления руководителей ДПМ, согласно которым „европейская идея не является предметом для переговоров”. Ряд представителей ЛДПМ и ЛП подтвердили, что переговоры не велись ни на этапе выдвижения инициативы, ни в течение недели, отделившей обсуждение данного вопроса в парламенте от вынесения его на голосование. В день голосования ЛП даже оставила впечатление того, что она была практически готова поставить точку в этой проблеме, в случае определённых уступок со стороны ДПМ.

Вторая: Вопрос европейского вектора в Конституции был задуман Демпартией в контексте подготовки и презентации новой промолдавской стратегии, которая, хочешь – не хочешь, означает отказ от идеи европейской интеграции, возможно, как предвыборного лозунга, не обязательно как политической ориентации на внутренней и внешней арене. Тот факт, что данная стратегия, со всеми её составляющими, готовилась уже давно, и е   ё планировалось представить „осенью”, подтвердил лидер ДПМ Влад Плахотнюк в интервью для Агентства IPN, которое он дал по случаю Дня Независимости в этом году, хотя вдаваться в детали он не стал. В предвыборном контексте и с учётом враждебности в отношениях со структурами ЕС, а также нескрываемых конфликтов с внутренней проевропейской оппозицией, ДПМ была заинтересована отделить „мух от котлет”, то есть „За Молдову” от „За Европу”. И сделала она это „руками”-голосами парламентских проевропейских оппозиционных партий.

ЛДПМ и ЛП уступили инициативу…

Хотя представители парламентских проевропейских оппозиционных партий подтвердили, в том числе и в ходе публичных дебатов в IPN, что включение европейского вектора в Конституцию „было бы не лишним”, их политико-предвыборные интересы продиктовали им решение проголосовать против предложения ДПМ. В этом смысле они выбрали „меньшее из зол”, хотя голосование „против европейской интеграции” сделало ещё более уязвимыми их позиции, и так ослабленные в глазах проевропейского электората, по сравнению с предыдущими выборами, приведшими их в парламент. ДПМ, со всеми её структурами и приближёнными к ней СМИ, позаботится о том, чтобы воспользоваться данным поводом для ещё большего сокращения электоральной базы этих партий. „Большим из зол” было бы, своими собственными голосами, укрепить лидирующие позиции ДПМ в проевропейском сегменте и смягчить в глазах молдавского электората её „прегрешения”, сформулированные европейскими структурами в ряде недавних документов, „прегрешения”, из-за которых ЕС приостановил финансовую помощь Кишинёву до окончания парламентских выборов, предстоящих в феврале 2019 года.

В противостоянии с ДПМ, ЛДПМ–ЛП сделали попытку склонить чашу весов в свою пользу, выдвинув в качестве условия изменение Конституции одновременно с изменением наименования официального языка страны – с „молдавского языка”, как это прописано сейчас, на „румынский язык”. ДПМ отклонила это предложение достаточно неубедительным образом, что подтверждает вывод о незаинтересованности в утверждении её собственной инициативы. Например, лидеры ДПМ сослались на то, что в отношении названия официального языка нет консенсуса ни внутри партии, ни в обществе в целом („50/50”), и такой шаг „ещё больше расколет общество”. В реальности, проевропейский выбор поддерживается обществом в той же самой пропорции („50/50”), что не помешало демократам настаивать на включении европейского вектора в Конституцию.

В действительности закулисье политической борьбы в области языка и вектора развития между двумя лагерями связано с текущими предвыборными интересами. Настаивая на своём лидерстве в сфере европейской интеграции, ДПМ нацеливается на то, чтобы присвоить себе И как можно большую часть электората проевропейских партий, ослабших и ставших уязвимыми. „И”, потому что промолдавская стратегия указывает на намерения ДПМ охватить и электорат левых партий, не самых проевропейских. В свою очередь, правые парламентские партии, ЛДПМ и ЛП, рассчитывали заманить ДПМ в „лингвистическую западню”, которая оттолкнула бы от Демпартии значительную часть её нынешнего или потенциального электората, менее сведущую в вопросах языка и идентичности или даже враждебную идее смене названия языка.

Кроме того, ЛДПМ и ЛП не пожелали разделить в глазах электората ответственность за то, что они называют „дискредитацией европейского курса”, и что они приписывают ДПМ – „с тех пор, как власть стала одноцветной”.

В этом противостоянии политических интересов ДПМ вела себя более наступательно, была более технологичной и более громко заявляла о своей позиции, чем её оппоненты. В определённой степени это объясняется большой разницей в административных, финансовых, медийных ресурсах между двумя сторонами. В любом случае, ЛДПМ и ЛП не смогли существенно выйти за пределы парламента в попытке продвижения своей позиции, не сумели обеспечить активного участия в решении этого вопроса общества или непарламентской проевропейской оппозиции, на данный момент обладающей гораздо более высоким потенциалом. В то же время, Демпартия транслировала свою позицию в обществе очень широко, привлекая на свою сторону всех, кого только возможно.

О консенсусе в политике и обществе

Хотя с момента оглашения инициативы ДПМ до её (не-)утверждения парламентом прошло достаточно много времени, в том числе полгода, необходимые для того, чтобы по этому вопросу высказался Конституционный суд, известно не слишком много доказательств поиска сторонами консенсуса с целью нахождения необходимого количества голосов. Неудачная попытка обсуждалась на уже упоминавшихся дебатах в IPN. Депутат от ЛДПМ Григоре Кобзак рассказал о беседе с председателем парламента, вице-председателем ДПМ Андрианом Канду, состоявшейся по инициативе фракции либерал-демократов: „Мы хотели узнать, каким видит правящая партия выход из ситуации, связанной с серьёзными отклонениями от демократических норм, изложенными в последних документах европейских партнёров. Если до этой беседы сохранялась возможность компромисса, то после неё мы поняли, что свободных и честных выборов у нас не будет, правосудие будет очень суровым лишь в отношении оппозиции, а борьба с коррупцией является сугубо декларативной”. Других подробностей упомянутой беседы депутат не привёл, но не нужно особого воображения, чтобы представить себе её тональность и основные позиции сторон в ходе „поиска консенсуса или компромисса”.

Консенсус по обсуждаемому вопросу не был достигнут потому, что его не искали, а не искали его потому, что отсутствовали понимание его необходимости, воля и способность прийти к консенсусу. Вместо этого присутствовали политический и предвыборный интерес, а молдавские партии и политические лидеры всецело отождествляют собственные интересы с интересами общества. В частности, оппозиционные партии упорно стремились сохранить свои позиции в проевропейском оппозиционном сегменте электората, не соглашаясь с присутствием здесь ДПМ. Демпартия, в свою очередь, стремится подчинить себе весь электорат, разумеется, и за счёт парламентских „партнёров” по европейскому вектору, но и за счёт практически всех партий, которые уже включились или ещё включатся в гонку на парламентских выборах 2019 года. Эта цель не нова, она была сформулирована ещё несколько лет назад, когда было заявлено, что ДПМ должна стать „самой сильной партией в Республике Молдова”. Конечно, в таких условиях нет места для консенсуса, ни в теории, ни на практике, в том числе, или даже в особенности, в вопросах, составляющих национальный интерес, таких как вектор развития страны. В этом смысле судьба изменения Конституции была предопределена ещё до того, как оно было поставлено на голосование, и даже до того, как оно было предложено.

Таким образом, Республика Молдова осталась без закреплённого в Конституции европейского вектора из-за того, что у неё отсутствуют воля и способность к достижению консенсуса внутри её политического класса. Быть может, для начала следует официально утвердить обязательность соблюдения определённого уровня консенсуса в политических отношениях между властью и оппозицией, внутри политического класса в целом, уровня, находиться ниже которого запрещено законом? Например, ввести законодательное положение, согласно которому ни одна партия не может претендовать на более чем 30–35 процентов мандатов, распределяемых по общенациональному округу. Чтобы ни одна партия не обольщалась относительно необходимости создания коалиции большинства после выборов. И не обманывала в этой связи общество и электорат. Об этом нам очень убедительно говорит опыт, через который прошла Республика Молдова в периоды единоличного правления Аграрно-демократической партии и Партии коммунистов, а также в „золотые” периоды  ЛДПМ, и, в последние годы, ДПМ – периоды, подозреваемые в авторитаризме, корытных интересах, подчинении государственных институтов, бедности и других явлениях, неблагоприятных для общества и людей. Не говоря уже о правлении КПСС времён бывшего Советского Союза, отмеченных ужасами на грани геноцида собственного народа. Это правда, что в Молдове себя дискредитировало и коалиционное правление, однако опыт развитых стран, с демократическими традициями и высоким уровнем жизни граждан, показывает, что именно этот путь ведёт к политическому и социальному консенсусу.

Быть может, это и есть тот путь, посредством которого мы придём к тому, что и в молдавском обществе водители станут более терпимыми друг к другу и к пешеходам; молодёжь будет уступать пожилым людям места в общественном транспорте; людям с ограниченными возможностями будет обеспечен более высокий уровень интеграции; каждый будет поддерживать чистоту как у себя дома, так и в общественных местах; проживающие бок о бок национальности будут знать и уважать языки друг друга; будет больше терпимости в отношении политических и геополитических предпочтений каждого гражданина... Быть может...

Валериу Василикэ, IPN