4 июня 2018 года Конституционный суд (КС) рассмотрел конституционность некоторых правовых положений, касающихся функционирования русского языка на территории Республики Молдова, а также запрета на рассмотрение конституционности законов, принятых до вступления в силу Конституции. Данное решение вызвало острые дебаты, в частности, в эфире передачи „Главный вопрос” на телеканале NTV Moldova. Нет смысла обсуждать целесообразность принятия такого решения – оно является окончательным, обжалованию не подлежит и вступает в силу с момента его принятия, но мы можем рассуждать о его последствиях и о качестве приведённых КС аргументов.
Во-первых, рассмотрение допустимости проверки конституционности Закона о функционирования языков было излишним, хотя и полезным шагом, поскольку сама Конституция прямо ссылается на данный закон, указывая на его соответствие Основному закону. Заключительные и переходные положения Конституции полностью посвящают Статью VII этому закону и мерам по его защите:
(1) Закон о функционировании языков на территории Республики Молдова от 1 сентября 1989 года действует в части, не противоречащей настоящей Конституции.
(2) В вышеназванный закон в течение семи лет после вступления в силу настоящей Конституции могут быть внесены изменения двумя третями голосов депутатов.
Таким образом, до 2001 года данный закон обладал, в некотором смысле, статусом конституционного закона. Его действие в части, не противоречащей Конституции, подразумевает соответствие положениям Основного закона и его зависимость от потенциального изменения статьи 13 „Государственный язык, функционирование других языков”. А эта статья, вроде бы, не претерпела никаких изменений с момента принятия Конституции в 1994 году, чтобы возникли основания для пересмотра конституционности закона.
Таковы обстоятельства, при которых КС объявил Закон о функционировании языков устаревшим. А главный аргумент заключался в том, что в переходный период закон произвёл свои последствия, как будто с помощью корневищ – его положения были использованы для принятия ряда законов, детально регулирующих различные аспекты функционирования языков. Аргумент силён, и он был бы достаточен, если бы положения охватывали все отрасли и аспекты. Ещё один веский аргумент заключается в международных документах, защищающих права национальных меньшинств, которые подписала Республика Молдова, и в европейской практике, разработанной ЕСПЧ. Таким образом, не должно быть причин беспокоиться относительно этих прав после того, как Закон о функционировании языков был признан устаревшим.
В свете вышесказанного, аргумент КС, согласно которому Закон о функционировании языков на территории Молдавской ССР устарел на том основании, что Молдавская ССР ещё 23 мая 1991 года стала Республикой Молдова, более чем странен. Ведь текст самой же Конституции, упоминая данный закон, называет его Законом о функционировании языков на территории Республики Молдова. Таким образом, название не должно иметь никакой связи с утратой этим законом силы. Сам текст Конституции провозглашает преемственность применения этого закона и правопреемство субъекта, сменившего своё название.
В практическом плане, после вынесенного Конституционным судом решения порядок функционирования языков не должен претерпеть изменений. Главная проблема, которая, похоже, беспокоит наших русскоязычных сограждан, – это сохранение требования о переводе официальных документов на русский язык. Но этот вопрос в любом случае нуждается в точном регламентировании. Ведь Статья 13 (4) Конституции прямо гласит: Порядок функционирования языков на территории Республики Молдова устанавливается органическим законом. В этом смысле было бы хорошо, чтобы решение КС сопровождалось обращением к парламенту. Это, в какой-то мере, способствовало бы ускорению принятия нового закона, сузив пространство для пропагандистского противостояния.
В заключение можно сказать, что решение КС предвещает политическое противостояние и дебаты в обществе по поводу возможных положений будущего Закона о функционировании языков на территории Республики Молдова, уже в пост-переходный период. Стоит отметить, что объявленный устаревшим закон был дорог поколению Великих национальных собраний тем, что он был первым и самым важным, провозгласившим и узаконившим: молдавско-румынская языковая идентичность реальна. С этого момента имелись все основания для того, чтобы румынский язык обрёл законный статус у себя дома.
Эксперты IPN
