Сколько несправедливости существует в Республике Молдова сегодня? Каковы корни, формы несправедливости и решения для борьбы с ней? Какова роль политического фактора в отношении правосудия и как созданные механизмы обращаются против него. Как проходит реализация реформы в области юстиции и что нужно делать? Ответ на эти и другие вопросы - в интервью Елены Нистор с председателем АО „Центр инициатив и мониторинга публичных властей”, адвокатом Ионом Дроном.
---
– IPN: Господин Дрон, мы обсуждаем в рамках проекта, в котором основное внимание уделяется понятию„ произвол”. Как бы вы определили это понятие? Считаете ли вы, что помимо общих черт, есть и местные, молдавские черты?
– Ион Дрон: Этот вопрос, особенно у нас, больше не связан с законами, больше не связан с системой, больше не связан с поведением или с наказанием. Этот произвол превратилась в состояние мнений, и то, как это мнение проникает в общественный менталитет, думаю, должно волновать Республику Молдова как государство.
Не буду рисковать, давая определение, основанное на философской или моральной концепции. Дам краткое определение – просто отталкиваясь от филологического содержания этого слова. В конце концов, произвол – это антоним понятия „правосудие”. И, в конце концов, что такое правосудие? Не хочу говорить в философском или моральном контексте. Но, строго академически, у меня есть собственное определение: правосудие – это закон, применяемый на основе доказательств. Следовательно, когда у нас нет применяемого закона, или закон применяется без доказательств, мы можем наблюдать произвол.
– IPN: Значит, существует общее восприятие в обществе?
– Ион Дрон: Это мнение, это восприятие. Я боюсь, чтобы это не стало менталитетом, к которому можно привыкнуть. Это самая большая опасность, которая нас преследует, потому что эти дискуссии вокруг темы несправедливости, по-видимому, становятся чем-то вроде темы публичных дебатов с различными характеристиками, где-то масштабными. В то время как это очень тревожно. Мы должны говорить осторожно, потому что в противном случае это явление станет менталитетом.
– IPN: Как вы думаете, откуда тянется корень этого явления? С каких пор это восприятие существует или усиливается?
– Ион Дрон: Это сложный вопрос, потому что я, к сожалению или к счастью, имею с чем сравнивать. Я работал в судебной системе с 1991 года в качестве судьи. С 1989 года я адвокат. То есть в течение 30 лет я застал эту систему на разных этапах. И худшей фазой для молдавской юстиции является та, которую мы переживаем в последние годы.
Поэтому, когда вы спрашиваете меня о корнях, я пытаюсь отыскать их, начиная где-то с 1989 года. Потому что, начиная с этого периода, когда я имел счастье войти в эту систему, в течение десяти лет всё было по-другому. Не потому, что в этой системе работал я, но посмотрите на результаты соцопросов. Около 1996 года доверие к правосудию было иным, совсем иным, чем сегодня. В 90-е годы, которые были достаточно сложными с точки зрения даже заработной платы адвокатов, люди не так часто говорили о коррупции в правосудии, как говорят о ней сегодня – как о естественном явлении. В 90-е годы судьи не получали зарплату по полгода, но результаты опросов были совершенно иными. У граждан было другое доверие к правосудию.
Я думаю, что корни тянутся откуда трудно понять, потому что мы отказались от моральных моделей и ориентиров. Я 
считал, как говорят политики, если в политике нет морали, почему она должна быть в правосудии, в повседневной жизни? Иными словами, когда мы вышли из одной системы, за этот переходный период, который мы переживаем, мы отказались от того набора ценностей, в духе которого нас вырастили. Мы воспитали себя и выросли в системе, не имеющей абсолютно никаких ценностей.
У нас есть поколение прокуроров, поколение судей, у которых нет образцов для подражания в той системе, в которой они работают. Когда я начинал свою работу в качестве судьи, у меня были профессиональные, моральные ориентиры. Молодое поколение, которое приступает к работе сегодня, похоже, лишено этих ориентиров. Поэтому отсутствие морали на всех этажах общества является теми корнями, с которых начинается произвол. И произвол является не односторонним движением, но и движением в обратном направлении. Тем, кто приходит в органы правосудия и протягивает конверт, является всё тот же гражданин, оторванный от корней, от моральных ориентиров.
– IPN: И в конце концов, кто больше всего страдает от произвола в Республике Молдова и почему?
– Ион Дрон: На первый взгляд, из-за произвола страдает тот, кому не повезло столкнуться с актом произвола – либо судебного, либо в виде документа, выданного прокурором или каким-либо государственным органом. Но в конечном итоге страдает и тот, кто считает, что он „получил выгоду” от акта, который, по его мнению, даёт ему преимущество по сравнению с его противником или кем-то другим. В конце концов, от произвола страдают все, и даже тот, кто благодаря конверту сумел добиться правосудия, которое, по его мнению, ему благоприятствует.
Потому что, когда компания, например, несправедливо наказана по решению суда, она возмещает свои потери за счёт того, кому кажется, что он выиграл. Компания либо поставляет некачественные продукты по более высокой цене, либо просто поднимает цены по собственной инициативе, чтобы покрыть понесённые ею расходы.
– IPN: Это порочный круг?
– Ион Дрон: Это порочный круг. Потому что тот, кто казалось бы, выиграл иск, передав конверт, там в офисе, за то, что не был санкционирован за продажу поддельных лекарств, в конце концов тоже страдает, потому что не может продать их другу, соседу и т. д. Проблема в том, что мы не пытаемся изменить наши взгляды, мы говорим, что несправедливость это только тогда, когда мы сами проигрываем какое-то дело. Когда мы выиграем, у нас другая оптика. Мы живем иногда по законам эволюции - кто сильнее, тот выживает, но это путь в пропасть, в никуда.
– IPN: Есть люди или категории людей, на которых несправедливость не влияет? Или они выше правосудия?
– Ион Дрон: На первый взгляд это пустая иллюзия, что кто-то выше правосудия. Как правило, у нас над правосудием стоят те, кто находится у власти, кто старается держать руки на пульте и контролировать систему правосудия, пытаясь тем самым душить людей имеющейся у неё властью. Но в конце концов они тоже страдают, потому что механизмы, которых они создают, оборачиваются против них самих.
Я часто говорил, когда продвигался законопроект о прокуратуре, и продолжаю говорить властям: „Не пытайтесь продвигать систему, которая реагирует на рефлексы, как вы даете собаке команду „фас”, потому что в какой-то момент хозяин изменится, но рефлекс в системе останется”. И посмотрите: сегодня те, кто являются беглецами, получают выгоды от реформ или результатов той системы, которую они сами же построили. И им казалось, что они строят очень хорошую систему, но это пустая иллюзия, будто ты находишься в безопасности, когда стоишь над системой. Нет, этого не бывает никогда. Ты не можешь постоянно удерживать себя над системой, и когда ты уйдёшь, эта система станет мясником и для тебя.
Почему некоторые наши политики стараются любой ценой удержаться у власти, а на Западе этого явления нет. Там человек был примаром, был премьер-министром, а через четыре-пять лет возвращается в офис, в котором работал раньше. В Республике Молдова так не принято, потому что они знают, что репрессивные механизмы, которых они построили, представляют опасность даже для них самих. И бывшая, и нынешняя власть не понимает, что необходимо создавать механизмы, которые дают безопасность, когда человек уходит с должности. Поэтому не нужно стремиться всегда быть выше системы и пользоваться этими кнопками, потому что, как бы то ни было, сегодня вы - царь, а завтра...
– IPN: И кто должен делать изменения? Поскольку мы очень долго говорим о реформе правосудия, хочу спросить вас, как вы думаете, как она проходит? И возвращаясь к политике, от когда должна исходить инициатива и кто должен настаивать на реформах, на переменах, если все власти держат руку на „пульте”?
– Ион Дрон: Я бы отказался от этой фразы „реформа правосудия”, мы должны перейти к другой парадигме - трансформация судебной системы. Потому что мы реформируем, реформируем, но никаких результатов нет. Эта система дошла до той фазы, когда её необходимо трансформировать, потому что до сих пор реформы не принесли никаких результатов. Почему она не дала никаких результатов? Давайте возьмем Стратегию реформирования сектора юстиции, которая была одобрена в 2011 году, если я не ошибаюсь, но не была утверждена на базе основательного исследования, она не имеет под собой прочной исследовательской основы в плане приоритетных секторов. Она была разработана в качестве технического документа для получения от Запада денег, предоставленных в то время. Представители Запада говорили, что нам нужен документ, под который можно было бы выделить эти деньги. Наши молдаване разработали этот документ, названный Стратегией.
И это не удается, потому что для того, чтобы провести реформу в системе правосудия, необходимы три основные вещи – политическая воля, концепция реформы и административный потенциал для реализации этой концепции. Сегодня у нас нет ни политической воли, ни концепции реформы юстиции. Но когда нет этих двух вещей, сложно сделать вывод относительно наличия административного потенциала. Я считаю, что у нас есть административный потенциал, но никто им не воспользовался и даже не пытался, потому что это никого не интересовало.
В итоге мы превратили Молдову в фабрику, которая ежедневно производит всевозможные отчёты. Реформа юстиции – это индустрия, поставляющая отчёты, потому что те реформы, которые были запланированы, не имеют существенной вещи – они лишены критерия, который позволил бы оценить воздействие этих реформ, как эти реформы могут стать ощутимыми. Этих критериев весомости нет в реформе юстиции.
Если говорить о новой реформе, предложенной Министерством юстиции, то у них есть стратегия, концепция. Ну, если вы читаете стратегию, то первые 11 страниц похожи на параллельный документ, который называется концепцией. Ситуация серьезная, и так продолжаться больше не может.
Я считаю – и я призывал к этому ещё в 2011 году – что для осуществления реформы в юстиции необходимо несколько вещей, которых не было сделано. А именно, достичь минимального консенсуса на этапе реформирования той 
системы, которую вы намерены реформировать. Кого – судебную систему, систему прокуратуры? Для любой реформы необходим первоначальный консенсус с теми, кто будет участником этого процесса реформирования. Начиная с 2011 года и до сих пор Министерство юстиции не имело лидера, который обеспечил бы доверие к той системе, которая должна быть реформирована. Более того, у групп по разработке этих законопроектов, этих реформ не было лидера, вокруг которого сконцентрировались бы интеллектуальные ресурсы, эксперты. Этого не удалось. Шли по пути получения денег, через НПО, которые привлекают тех, кого они хотят. Мы пришли сегодня к фазе, когда реформой юстиции в Республике Молдова занимается гражданское общество, неправительственные организации, они разрабатывают проекты, представляют их, но в итоге государство отвечает за реформу. И ни один представитель государства, никто из них не вышел к общественности, чтобы сказать, что, в своём качестве министра или госсекретаря, он берёт на себя ответственность за провал этой реформы юстиции.
Возьмем пример Литвы, где я был с делегацией. Это государство и так намного опережало Республику Молдова. В момент, когда в Литве не удалось провести реформу юстиции, около десяти человек – юристы, судьи, прокуроры – решили попробовать. Они обратились в парламент, заявив, что готовы представить набор документов, поправок, касающихся реформы юстиции, но при одном условии - депутаты будут голосовать только политически и не будут вовлекаться в технические детали. Тогдашний министр юстиции сказал, что политический класс согласился, но при одном условии - если реформа правосудия потерпит неудачу, вся страна будет знать имена десяти человек, которые провалили ее. Как вы думаете, в нашей республике есть кто-то, кто готов взять на себя такую ответственность? Я думаю, что у нас есть такие люди, но их пока не слышат, государство пока не заинтересовано в них.
Например, я работал и судьей, и государственным секретарем, но не был завербован Министерством юстиции. Я публично заявил, что готов взять на себя ответственность за провал реформы юстиции, и я готов приступить к этой судебной реформе, если вы хотите, чтобы она была одобрена так, как вижу ее я и другие. Нет, никого не интересует. Когда я говорил в общественном пространстве о примере Литвы, знаете что заявил один представитель НПО, который владеет монополией на реформу юстиции? - „Да, это, думаю, невозможно даже в Литве, потому что и они поняли, в чем преимущество контроля над судебной системой”.
Представляете, что этот молодой человек, который десять лет получал финансирование из-за рубежа, имеет такое мышление - что этот механизм правосудия полезен политикам, и все они это понимают. Это очень печально.
----
Другие вопросы, связанные с феноменом коррупции, коррумпированными чиновниками системы правосудия, мерами по борьбе, а также деятельностью Партии „Политическое движение за права животных”, созданной Ионом Дроном, можно найти в видеозаписи интервью с председателем АО „Центр инициатив и мониторинга публичных властей”.
---
Интервью было подготовлено в рамках проекта IPN „Образ несправедливости мультимедийными средствами”.
