 |
|
| Анатол Цэрану | |
На обложке: российский рок-музыкант и киноактер Игорь Тальков (1956–1991). Кадр из клипа на песню «Глобус»: «Покажите мне такую страну, где славят тирана...»
---
На днях довелось перечитать румынскую версию книги „Россия в 1839 году” (La Russie en 1839) маркиза де Кюстина. Признаюсь, первое знакомство с этой книгой в конце 90-х годов не произвело на меня особого впечатления. Но повторное прочтение в контексте войны путинской России против Украины раскрыло все пророчество подобной литературы, которая призывает понять, как мало изменился культурный генотип русского народа и его характер за сотни лет. Конечно, русским не очень комфортно смотреть на себя через призму этой книги, как в зеркало, и видеть в себе не самые благородные качества. Но именно маркиз де Кюстин смог особенно глубоко и точно понять основные черты русского народа, то, что называют русской душой, и смог написать об этом открыто и без колебаний. Сегодня многие критикуют его книгу, но лучшим доказательством честности и беспристрастности автора является описание многих описанных тогда характеристик русского человека, которые сохранились по сей день.
Астольф Луи Леонор, известный как маркиз де Кюстин, написал книгу, состоящую из 36 писем о России, и признанную одной из самых умных книг, написанных иностранцем об этой стране. Насытившись лицемерием императора Луи Филиппа, этот французский аристократ предпринял в 1839 году четырехмесячное путешествие в Санкт-Петербург и Москву, в эпоху правления русского царя Николая I: „дабы отыскать там доводы против представительного правления, однако я возвращаюсь сторонником конституций”, признавался он в своей книге.
Книга маркиза вызвала шок в российском обществе, она была запрещена в России до революции 1917 года и оставалась под запретом при коммунистах, но распространялась подпольно. На Западе Кюстин был возрожден Холодной войной, а в Восточной Европе его стали публиковать только после падения коммунизма.
„Россия в 1839 году” - это взгляд на российское государство и общество со стороны. Более того, этот взгляд во многом соответствует и современным российским реалиям, что еще раз подтверждает восприятие и наблюдательность автора. Его выводы не всегда бесспорны, порой противоречивы. Но все же за четыре месяца он успел увидеть достаточно, чтобы понять Россию, ее методы правления, особенности русской души, нравы и мораль, которые передавались из поколения в поколение, сохранив и сегодня „подчеркнутую снисходительность жертвы к ее мучителю”. Россия де Кюстина, - „самая унылая, однообразная и голая страна на свете. Нескончаемые равнины, мрачное, плоское безлюдье”.
В своем путешествии по России маркиз проявил себя как исключительный аналитик. В форме писем к воображаемым друзьям де Кюстин определяет суть России: жестокий, отсталый авторитаризм и, самое страшное, обескураживающий коллаборационизм самих жертв с режимом, который лишает их свободы. „Где послушание сделалось условием жизни народа, ничто не может подорвать доверия к власти. Древние люди поклонялись солнцу; русские поклоняются солнечному затмению: разве могли они научиться смотреть на мир открытыми глазами? Я не хочу сказать, что их политическое устройство не способно принести никакой пользы; я хочу лишь сказать, что полезные эти плоды обходятся слишком дорого. Чужестранцы не сегодня начали изумляться привязанности русского народа к своему рабскому состоянию”.
До недавнего времени российские читатели знали де Кюстина исключительно как критика Николая I. В действительности же де Кюстину, как никому другому, удалось отобразить гигантскую империю страха, страну, где люди беззащитны перед государственной машиной. „Российская империя - пишет он, - это лагерная дисциплина вместо государственного устройства, это осадное положение, возведенное в ранг нормального состояния общества”. Страх перед Сибирью пронизывает русскую душу, хотя, по его признанию, „сама Сибирь — та же Россия, только еще страшнее”. А после посещения Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге он с удивлением отмечает, что ее стены отделяют от остального мира и политических преступников, и гробницы российских императоров. С пафосом, достойным лучших публицистов, он описывает состояние российского общества со всеобщим бесправием и полицейской слежкой. „В России, - пишет де Кюстин, - я стал демократом”.
Маркиз де Кюстин смотрел на Россию глазами человека западной культуры, сильно отличающейся от русской. Даже несмотря на личный опыт автора - его дед и отец были казнены в годы Великой французской революции, что направило бы его против французской политической системы, - он все же раскрывает не просто российскую историческую реальность, столь отличную от западной, но трагическую и вечную, застывшую в двух человеческих ипостасях: жертвы, которая обожает своего палача, добровольно подчиняясь пыткам, и мучителя, превращающий собственную страну в самовольный ад. С большим вниманием к живописным деталям и с особым литературным обаянием, де Кюстин раскрывает живучую природу чудовищной вселенной, на фоне которой царский авторитаризм и большевистский тоталитаризм были лишь двумя масками одного лица... Другие народы терпели гнет, русский народ его полюбил; он любит его по сей день.
Говоря о роли Русской церкви, де Кюстин замечает: „Сегодня Россия – одно из любопытнейших государств в мире, но причина тому в соединении крайнего варварства, усугубляемого порабощенным состоянием Церкви, и утонченной цивилизованности, заимствованной эклектическим правительством у чужеземных держав”. И далее де Кюстин называет русских „народом-подражателем”, который питается чужими открытиями. Для автора очевидно, что европейский блеск петербургского двора - лишь ширма и пародия, „результат этого ужасающего соединения европейского ума и науки с духом Азии”. А русский европеизм характеризуется тем, что „воспользоваться всеми административными достижениями европейских государств для того, чтобы управлять на чисто восточный лад шестидесятимиллионным народом, - такова задача, над решением которой со времен Петра 1 изощряются все монархи России”.
В результате такой специфики российского правящего класса маркиз де Кюстин характеризует русских как „восточных людей”, „белокурых арабов”, „переодетых китайцев”, а их императора - „подобно Батыю или Тамерлану”. В то же время их страну охватила „столь мощная лихорадка зависти, что русский народ должен утратить способность ко всему, кроме завоевания мира”.
И наконец, говоря о загадке русской души, де Кюстин обращает внимание своего читателя: „неизбежные опустошения, которые произвел в душе русского народа абсолютный произвол; прежде всего это дикое пренебрежение к святости данного слова, к истинности чувств, к справедливости поступков; затем это торжествующая во всех делах и сделках ложь, это все виды бесчеловечности, недобросовестности и обмана, одним словом, притупление нравственного чувства. Из всех ворот Кремля выходят пороки и заполоняют Россию”.
Правда в том, что ни одна из книг о России не может сравниться по популярности с книгой „Россия в 1839 году” де Кюстина (La Russie en 1839). В США труд маркиза назвали „лучшей работой, когда-либо написанной о Советском Союзе”. Небезызвестный Збигнев Бжезинский в предисловии к очередному изданию книги отмечает: „ Ни один советолог еще ничего не добавил к прозрениям де Кюстина в том, что касается русского характера и византийской природы русской политической системы”.
Основные характеристики и оценки маркиза могут относиться не только к России времен Николая I, но и к любой другой эпохе в истории этой страны. Даже если признать, что книга La Russie en 1839 была не очень хорошей книгой о России 1839 года, — пишет бывший посол США в России Джордж Кеннан, — „мы сталкиваемся с поразительным фактом: она оказалась прекрасной, едва ли не вообще лучшей книгой о России эпохи Иосифа Сталина и неплохой книгой о России эпохи Брежнева и Косыгина”. И пророчеством о России эпохи Путина, добавим мы.
IPN публикует в рубрике Op-Ed материалы авторов извне редакции. Высказанные ими мнения не обязательно совпадают с мнениями редакции.