Как выглядит молдавская система правосудия из-за пределов страны? Что Молдова могла бы перенять у государств с демократическими традициями? Как прошла реформа юстиции, и кто заинтересован в том, чтобы реформа оказалась формальной? Когда гражданам ждать перемен к лучшему? Ответы на эти и другие вопросы – в интервью Елены Нистор с адвокатом и экспертом в области прав человека Виолеттой Гашицой.
---
– IPN: Госпожа Гашицой, добрый день, рад увидеть Вас вновь, хоть и не здесь, у нас, в конференц-зале, а посредством Skype. С Вашего отъезда прошло уже несколько лет. Оттуда, из Соединённых Штатов, следите ли Вы за происходящим дома? Что Вас огорчает, а что – радует?
– Виолетта Гашицой: Здравствуйте! Безусловно, мы следим. Мы находимся здесь уже четыре года, и всё это время мы следили за происходящим в Республике Молдова, потому что мы всё равно остались на связи с Молдовой. Вероятно, мы так и останемся связанными, и судьба Молдовы наc действительно волнует.
– IPN: Как выглядит ситуация со стороны? По другому поводу Вы говорили, что „за границей нас знают, как бедную страну, в которой не работает закон”. Это впечатление о Республике Молдова по-прежнему в силе?
– Виолетта Гашицой: К сожалению, это видно и изнутри страны. Ещё когда я находилась в Молдове, я всегда говорила, что наши законы могут быть очень хорошими, но они не работают. Да, уверяю Вас, что когда ты находишься за рубежом, ситуация видна намного лучше, потому что у нас есть возможность сравнить две системы правосудия, это две совершенно разные страны, которые имеют хорошие законы, и эти законы успешно применяются. Но в Республике Молдова, к сожалению, ничего не изменилось. Ситуация с толкованием действующего законодательства осталась прежней. Это печально, потому что Молдова действительно рассматривается как бедная страна, и эта бедность вызвана именно местным судебным произволом. Правосудия у нас нет, медицины у нас тоже нет, у нас нет власти, которая желала бы осуществить перемены, и у нас нет экономики. В этом – самые большие проблемы, и это заметно.
– IPN: Центральным понятием проекта IPN является „судебный произвол”. С чем ассоциируется у Вас этот термин, когда Вы его слышите?
– Виолетта Гашицой: С коррупцией, с бедностью, с болезнью. На самом деле судебный произвол порождает наиболее тяжёлую для общества катастрофу. Вот с какими словами ассоциируется судебный произвол, у меня он ассоциируется с большой болью.
– IPN: Почему Вы считаете, что не улучшилась ситуация с обеспечением правового государства или обеспечением демократии, обеспечением соблюдения прав человека – с теми аспектами, на которые, фактически, столь большой упор делают и партнёры Молдовы по развитию, партнёры, которые оказывают столь большую поддержку, помощь, финансовую поддержку? Или, даже если ситуация и улучшилась, то не в той мере, как этого ожидает общество в последние 30 лет?
– Виолетта Гашицой: К сожалению, мы не продвинулись вперёд, потому что у нас отсутствовала политическая воля, у нас отсутствовала воля на государственном уровне, хотя у нас имелось абсолютно всё. Европейский союз дал нам денежные транши на то, чтобы были проведены осязаемые реформы в секторе правосудия. Но по причине интересов, присутствующих на государственном уровне, эти реформы оказались скорее формальными. И когда европейцы приезжали для того, чтобы мы перед ними отчитались, рассказали им, что было сделано в плане реформ, то всё, что делали власти – это „проставляли галочки”, говоря: „Посмотрите, мы изменили такие-то законы, провели такой-то ремонт в судебных инстанциях”. И на этом вся реформа заканчивалась. Поскольку европейцы не привыкли лгать, то они очень доверчивы. Они верят властям, потому что лгать на государственном уровне, на уровне Министерства юстиции, для них недопустимо. Таким образом, они верят в эти сказки, рассказываемые молдавскими властями.
Мне очень жаль, потому что примерно в 2014 году я участвовала в этой формальной реформе, после чего ушла из неё. Я состояла в рабочей группе по реформированию правосудия. И ушла в тот момент, когда увидела, что эта образованная Минюстом группа была чисто формальной. Всё, что нам нужно было делать, это не вмешиваться и не задавать вопросов типа „почему вы изменили закон так-то или так-то?”. Мы должны были говорить: „посмотрите, мы изменили этот закон к такой-то поставленной Евросоюзом дате”. Насколько качественным или некачественным был этот закон – нас не касалось. И если я пыталась заговорить и рассказать об этом, то каждый раз, когда я хотела открыть рот – мне его затыкали. И тогда я извинилась и покинула этот проект по реформированию правосудия. Потому что я не желала содействовать формальному подходу.
Вспоминаю, как в тот период, в какой-то момент, приехала комиссия ЕС, чтобы пообщаться с участниками этих рабочих групп, и чтобы мы ей рассказали, как идут реформы. Я – человек прямой (может быть, это плюс, может быть – минус), и когда дела идут не так, как надо, я называю вещи своими именами. С тех пор, как я, фактически, описала реалии и то, что на самом деле происходит в рамках этих рабочих групп, меня больше не приглашали на заседания тогдашнего Министерства юстиции. Ситуация не улучшилась, а застопорилась, хотя деньги были. Они были потрачены не так, как надо – но реформ у нас не было. Любая реформа начинается с перемен в людях. Я уже говорила и повторю – закон, каким бы хорошим он не был, в коррумпированных руках оказывается скомпрометирован с самого начала, и применить его не удастся.
Наша судебная система полностью скомпрометирована. По одним и тем же делам, по одним и тем же случаям суды выносят десятки различных решений. И в этом заключается проблема Республики Молдова. И никто не несёт никакой ответственности, несмотря на сотни обвинительных приговоров в ЕСПЧ. Никто не несёт ответственности за эти нарушения.
– IPN: Почему так происходит, кому это выгодно?
– Виолетта Гашицой: Если Вы проследите за динамикой изменений законодательства в Республике Молдова, то 
увидите, что они случаются каждый раз, когда власть меняется. Например, если мы проанализируем Закон о прокуратуре, то обнаружим, что этот закон менялся всякий раз, когда менялась власть. Если мы проведём углублённый анализ, начав с авторов изменений этого закона, то увидим, что изменения были внесены в конкретных интересах – чтобы на должность генерального прокурора можно было баллотироваться, к примеру, кому-то из окружения нынешней или прежней власти. Таким образом, изменения были осуществлены путём согласования, я бы так сказала, с интересами конкретного заинтересованного кандидата, с интересами партии или власти. Это же самое происходит повсюду.
О каких реформах мы говорим, если закон меняется не в интересах общества и не для того, чтобы он приносил пользу обществу, а в интересах власти? Чтобы кто-то удержался в должности на как можно большее количество лет, или чтобы можно было назначить конкретную кандидатуру на ту или иную государственную должность или ключевой пост в государстве. Это – не реформа, это – беззаконие в обёртке закона. Именно это мы наблюдали и совсем недавно. Потому что все мы надеялись, что со сменой власти, с проведением новых выборов, у нас будут реализованы реформы, и я в это верила, я была очень активна на выборах. Мы думали, мы надеялись, что, приведя новую силу в правительство, приведя новую силу в парламент, что тем самым мы приведём туда и компетентных людей. Не тут-то было. Мы пришли к тому моменту, когда они поступили так же, как и предыдущие правительства, внеся изменения в закон, чтобы согласовать его с личными интересами.
– IPN: Госпожа Гашицой, что можно сделать в данной ситуации?
– Виолетта Гашицой: Если посмотреть на то, как были избраны судьи Конституционного суда, то о какой реформе мы можем говорить? И я ещё тогда сказала, что если вы действительно хотите перемен в стране, то вы должны представить законодательную поправку, согласно которой ни один чиновник не мог бы баллотироваться на государственную должность больше, чем на один трёх-четырёхлетний срок, или, самое большее, на два мандата. После чего этот госслужащий должен вернуться в общество и насладиться реформами, которые он сам же провёл, прочувствовать их на себе. Вот тогда у нас действительно будут изменения. Как думаете, почему у нас нет реформ? Потому что они сидят в своих креслах до самой смерти и не ощущают того, что ощущает рядовой гражданин. Они не ощущают этого судебного произвола, они считают, что их он не касается, они считают, что делают хорошие вещи, но не ощущают их на себе.
Ни одно из правительств, ни один из созывов парламента не предложил таких изменений, потому что они в этом не заинтересованы. Так перемены не делаются, мы так развиваться не можем.
– IPN: В таком случае, каковы наши шансы на то, чтобы изменить ситуацию? Кто способен сдвинуть ситуацию с места?
– Виолетта Гашицой: Давайте подумаем, почему у нас сложилась такая ситуация? В Республике Молдова нас воспитали как-то так, что „это нам не нужно. Правительство, государство занимаются своими делами, которые нас не касаются”. И когда мы слышим о случае, когда нарушаются основные права человека, наше общество реагирует как-то так: „ну, нас это не касается, это проблема соседа, а не моя, это проблема кого-то другого”. Не задумываясь о том, что сегодня это проблема соседа, а завтра она может коснуться и меня. Вот с этого всё и начинается – на всех нас лежит определённая доля вины, потому что мы не говорим об этих проблемах, не выходим на массовые акции протеста, чтобы показать властям, что мы видим то, что они делают, и не мы находимся в услужении властей, а они находятся у нас на службе. Мы им платим, поэтому должны с них требовать.
Если посмотреть на Европу, на США, то когда там нарушаются основные права простого гражданина, и об этом становится известно, то всё общество выходит на протесты. Путём акций протеста, за счёт демонстрации несогласия общества с действиями властей, в Америке были изменены очень многие законы. Законы здесь чаще всего меняют в зависимости от давления со стороны общества. И не потому, что этого захотели власти, а под общественным давлением.
Грустно признавать, что в Молдове о проблемах не говорят. О них не говорят ни адвокаты, ни прокуроры, ни судьи. А мы после этого хотим, чтобы о них говорили простые люди, которые боятся всех этих учреждений. Все хотят, чтобы за них говорил кто-то другой, а сами прячутся. И у меня было очень много случаев, когда многие обращались ко мне, находящейся в Штатах, и говорили: „Послушай, Виолетта, какие нарушения, какие беззакония творят такие-то учреждения, не хотела бы ты об этом рассказать?”. Но кто я такая, и почему я должна об этом рассказывать? Я не являюсь свидетелем этих нарушений, свидетели этих нарушений – вы, соответственно, вы и должны о них говорить. Это – всё, что нужно. И чем больше мы будем об этом говорить, тем быстрее мы осуществим перемены.
Кроме того, мы должны требовать от властей уважения к правам человека у нас в стране – мы, будь то диаспора или жители страны, потому что иначе мы не сумеем осуществить перемены, и абсолютно ничего не изменится.
– IPN: Итак, мы понимаем, что могли бы позаимствовать у Соединённых Штатов Америки эту общественную активность. Скажем, мы могли бы оказывать давление на власти. Какие ещё примеры или практики мы могли бы перенять у США, чтобы хотя бы немного приблизиться к заокеанской системе правосудия, системе ценностей?
– Виолетта Гашицой: Если бы я имела возможность сравнить, то я бы хотела передать полномочие Конституционного суда Республики Молдова по применению и толкования Конституции всем судебным инстанциям всех уровней. С тем, чтобы люди получили непосредственный доступ к конституционным нормам и отстаивали свои права, имея возможность применять Конституцию прямо в судебных инстанциях. Потому что в настоящее время люди лишены этой возможности. Ни одна судебная инстанция Молдовы не применяет Конституцию напрямую, как, например, это делается в Соединённых Штатах. В США Конституция применяется повсеместно, есть федеральная Конституция, каждый из штатов имеет собственную Конституцию.
Мы в Молдове вынуждены ждать по очень многу лет и добиваться справедливости в ЕСПЧ. Кроме того, есть в Молдове ещё одна проблема – у нас не применяется процедура судебного прецедента. Если бы и у нас применялся судебный прецедент, то у нас была бы стабильность, и мы могли бы предвидеть, какие решения будут вынесены по тому или иному делу. Именно эта процедура применяется в Америке и в целом ряде государств, потому что на самом деле важно, чтобы каждый человек, обращающийся в судебную инстанцию, имел возможность знать, каким примерно будет решение по его делу. И каждый инвестор, желающий вложить в Республику Молдова определённые средства, в случае тяжбы должен иметь возможность сделать прогноз и узнать, какое решение будет вынесено, если он окажется в конфликтной ситуации. Кстати, у нас в Молдове нет инвесторов как раз из-за отсутствия судебной стабильности.
---
Другие аспекты, связанные с проблемами, с которыми сталкиваются адвокаты в своём взаимодействии с системой правосудия, с правом на здравоохранение и коррупцией в медицинской системе, а также с делом Владимира Плахотнюка, который, как говорят, обратился в американские судебные инстанции для защиты своих интересов, – в видео-версии интервью с адвокатом и экспертом в области прав человека Виолеттой Гашицой.
---
Интервью подготовлено в рамках проекта Информационного агентства IPN „Образ несправедливости мультимедийными средствами”.