Несправедливость в резонансных делах с участием несовершеннолетних и женщин находит отклик. Они делают нас чувствительными как общество, сообщество, но нет того же в залах суда, там, где, кажется, до сих пор довольно сложно добиться справедливости. Именно поэтому многие потерпевшие обращаются аж в ЕСПЧ для достижения ясности. О том, как реформа правосудия может сократить количество случаев „несправедливости” в этом сегменте, вы можете узнать из интервью Информационного агентства IPN с народным адвокатом по правам ребенка Майей Бэнэреску.
---
IPN: Как велика доля случаев несправедливости в общем числе дел, по которым жертвами проходят дети. Когда несовершеннолетних таскают по судам, а правосудие не вершится?
Майя Бэнэреску: Когда ребенка тащат в суд, то нарушают его права. Процедура рассмотрения этих дел предусматривает очень четкие вопросы. Если речь идет об уголовных делах, то необходимо подготовить ребенка до того, как он дойдет до суда. Я говорю о тех беседах, во время которых несовершеннолетние должны быть выслушаны в дружественных для детей условиях и в присутствии психолога. В последнее время мы очень много обсуждали статус интервьюера, который должен быть хорошо подготовлен, должны существовать хорошие условия, обидчик не должен присутствовать, заданные вопросы должны быть предельно ясными.
Детям нечего неоднократно искать в суде для какой-то конкретизации, а здесь важен профессионализм и добросовестность участвующих в акте правосудия субъектов. Акт правосудия совершается не только судьей, этот процесс начинается с возбуждающего уголовное дело лица. Здесь речь идет о сотрудниках полиции, прокуратуры, об адвокатах, социальных работниках, об органах опеки и попечительства, а также об уровне их подготовки. У детей должны быть адвокаты, даже если их сопровождает родитель, поскольку родители не всегда знают процедуры.
Выводы должен делать и орган опеки, чтобы это не оставалось на усмотрение суда. Здесь я имею в виду и гражданско-процессуальные дела, когда речь идет об установлении места жительства. В гражданских делах ребенок присутствует в суде, но даже в этом случае несовершеннолетнего нужно заслушать только один раз, а судье необходимо четко знать, каков статус ребенка. Отсутствие единой нормы судебной практики показывает нам, что одни судьи могут заслушивать ребенка в качестве свидетеля в процессе установления места жительства, а другие - в качестве стороны процесса.
IPN: Что показывает статистика?
Майя Бэнэреску: Если обратиться к статистике, то в настоящее время в уголовном производстве находятся около 60-70 детей то в стадии уголовного расследования в следственном изоляторе, то у нас уже более 30 детей заключены в колонии для несовершеннолетних №10, которые отбывают наказание в виде тюремного заключения. В то же время нескольким десяткам детей, которые находятся дома, вынесены альтернативные наказания.
Если говорить о гражданских делах, то здесь статистика выше, так как дети могут проходить и по другим процессам. Однако, на мой взгляд, ребенок не должен попасть в суд, но если судья решил его заслушать, то у него должна быть отдельная комната, где, не облачаясь в судейскую мантию, в дружеской обстановке, с помощью психолога-педагога, он разговаривает с ребенком для выяснения подробностей.
Хочу вам сказать, что возраст ребенка тоже имеет значение. В обязательном порядке так должно происходить в отношении ребенка с 10-летнего возраста, но некоторые дети обладают способностью излагать свои мысли в любом возрасте. И именно поэтому важно мнение ребенка, так как мы не можем принять касающееся его решение не выслушав его мнение и не приняв во внимание это мнение. Это фундаментальное право ребенка на высказывание собственного мнения в суде. Поэтому, если мы видим, что детей таскают по судам, то это наша проблема, специалистов, которые работают с детьми.
IPN: Госпожа Бэнэреску, здесь я хочу сделать уточнение. Когда мы говорим о несовершеннолетних, ставших жертвами жестокого обращения, бывают и случаи, когда обидчиков наказывают много лет спустя, либо им это сходит с рук и их вообще не наказывают. Вы объяснили, какова процедура, отметив, что эти дети не должны проходить через повторную виктимизацию, а что практически происходит в судах: готовы ли специалисты, которые расследуют эти дела, оказать им адекватную поддержку?
Майя Бэнэреску: Сообщается не обо всех случаях, когда несовершеннолетние становятся жертвами насилия и злоупотреблений, в том числе сексуальных. Ребенок не всегда сообщает о том, что с ним происходит, или делает это через несколько лет. Если мы говорим о детях, которые находятся в семьях, то это ответственность родителей. Но если мы говорим о детях, находящихся в центрах размещения, то здесь ситуация еще более проблематична. Хочу сослаться на случай, который находится у меня на рассмотрении. Речь идет о двух детях, которые находятся в центре размещения, где старший по возрасту коллега издевался над несовершеннолетним младше него, а через некоторое время мальчик сообщил, что подвергся акту изнасилования со стороны старшего коллеги. Ответственные органы опеки проигнорировали этот случай, а позже дело попало в поле зрения полиции и прокуратуры. Все уклонялись и заявляли, что доказательств нет, до суда по этому случаю дело так и не дошло.
Это пример ситуации, которая не дошла ни до стадии уголовного расследования, ни до суда, так как не были установлены все обстоятельства и нет доказательств, а это неправильно. В суде есть дела, которые могут длиться несколько лет. Здесь я еще раз подчеркиваю важность остальных действующих лиц, насколько они активны в осуществлении акта правосудия.
Я беседовала с судьей и спросила его, каковы препятствия при рассмотрении этих дел. Судьи проходят обучение, в том числе они специализируются по таким делам, где фигурируют дети, но надо учитывать и проблемы системы. В Кишиневе количество дел очень велико, а судьи отдают приоритет делам с участием несовершеннолетних. Законодательством предусмотрено, что эти дела рассматриваются в первоочередном порядке, но и здесь много вопросов.
IPN: Кто устанавливает эти приоритеты?
Майя Бэнэреску: Судья. Насилие в семье, торговля людьми и другие дела тоже являются первостепенными.
IPN: Следовательно, это на усмотрение судьи?
Майя Бэнэреску: Согласно повестке дня. Есть дела, которые судья возвращает, поскольку уголовное преследование было неэффективным. Но самое важное во всех случаях это то, чтобы у несовершеннолетнего, вне зависимости от его статуса, были одинаковые условия для заслушивания. Дела затягиваются не только из-за судей, но и из-за того, что качество поступающих в суд документов находится не на должном уровне.
У государства несколько обязательств: предотвращать такие случаи, эффективно рассматривать заявления, идентифицировать обидчика, обеспечивать защиту жертвы, а также предотвращать дальнейшее жестокое обращение. Если эти составляющие не соблюдены, то и качество правового акта оказывает нежелательное воздействие на ребенка.
У меня на примете есть случай, когда двоих детей забрали из семьи, потому что один из родителей (отец) якобы изнасиловал одного из детей. Соответственно, было возбуждено уголовное дело на имя отца, а с тех пор прошло уже три года, как это дело находится в суде, но окончательное решение так и не было принято. Однако за этот период дети передаются из одной опеки в другую, затем в центр размещения, после чего в биологическую семью и даже другим людям. Отец этих детей говорит, что у него нет окончательного решения, то есть существует презумпция невиновности, а сейчас дело дошло до ЕСПЧ, которому предстоит вынести решение.
Правительство должно дать ответ по этому делу и не только. Есть и другие, например, дело Еремии, о котором всем известно, что государство оказалось бессильным в прекращении продолжения жестокого обращения.
IPN: Отмечен рост числа случаев насилия и жестокого обращения, которые доходят до ЕСПЧ. Хочу спросить, в чем причина - в том, что люди более информированы и знают, что они могут добиваться справедливости в Европейском суде по правам человека или как обстоят дела?
Майя Бэнэреску: Да, зарегистрировано увеличение количества этих случаев, но оно незначительно. Это показывает, что граждане более информированы и осведомлены о механизмах, но в то же время есть много активистов и правозащитников, которые интересуются этими делами и доводят их до Высокого суда. Однако есть важные дела, принятые Европейским судом по правам человека, и предполагается, что нарушаются предусмотренные Конвенцией права.
В то же время, помимо ЕСПЧ, есть и другие механизмы: Комитет ООН по правам ребенка, куда могут обращаться дети и другие лица. Знают ли наши граждане, куда можно обратиться? Однозначно говорю, что нет, поскольку есть множество случаев, когда люди даже не сообщают то ли из-за страха, то ли из-за стыда, либо из-за стереотипов. Здесь я говорю как о детях, так и о взрослых людях и женщинах.
Все исследования показывают нам, что женщины и дети чаще всего становятся жертвами насилия и жестокого обращения. И я не согласна с тем, что они являются побочными жертвами домашнего насилия, потому что несовершеннолетние являются частью этого процесса и страдают. Так что дети боятся сообщать об этом, потому что их не поймут, а взрослые стыдятся и не знают механизмов, а также, куда именно могут обратиться. Родители даже не хотят, чтобы общество узнало, что их ребенок подвергся сексуальному насилию.
IPN: Потому что следует другой этап, когда этого ребенка будут осуждать и в обществе?
Майя Бэнэреску: В принципе, мы живем в обществе, и, судя по рекомендациям, которые исходят от комитетов, в которые мы входим, наше общество такое, в котором главенствует насилие. Нас воспитывают в насилии, посмотрите, что делается в обществе. Несмотря на то, что у нас множество запрещающих насилие законов, но посмотрите, что делается в сфере образования.
В одной из рекомендаций Комитета ООН говорится, что в Республике Молдова признается воспитание через избиение детей в семьях. Так что все начинается и с семей, а затем переходим в общество, очень жестокое общество. Очевидно, что это насилие должно быть предотвращено, и здесь роль государства заключается во вмешательстве, но также и всего общества. Мы как сообщество не должны мириться с этим насилием. Нам нужно быть более активными, общаться самим, избавляться от стереотипов.
Особенно к тем детям, будь то они жертвами или свидетелями случаев насилия, мы должны проявлять доброжелательное отношение, поддержать их. Здесь очень важна роль образовательных учреждений. У нас нет развитой социальной службы для этих детей, которых приходится изымать из семей, в которых проявляется жестокое обращение. Да, мы изолируем обидчика. Но как быть с условиями, в которых остаются дети? Ведь эта среда очень важна.
IPN: Насколько важны в этом смысле услуги психологического консультирования и эмоциональной поддержки? Есть ли они в Республике Молдова?
Майя Бэнэреску: При рассмотрении дел о жестоком обращении и насилии в отношении детей самым важным является то, чтобы ребенка выслушали, провели психологическую экспертизу и оказали помощь через психологическое консультирование. Потому что вне зависимости от тяжести случаев, это очень большая психологическая травма для подвергшихся насилию детей. Такая помощь должна быть оказана на протяжении всего периода расследования дел. В этой поддержке нуждается не только ребенок, жертва, но и семья.
IPN: Сейчас эти услуги предоставляет государство или существуют другие неправительственные организации, которые могут предложить жертвам услуги поддержки и психологического консультирования?
Майя Бэнэреску: Государство достигло большого развития в этом сегменте соблюдения прав человека и ребенка. Конечно, в данном разделе очень много недостатков, и это нормально, потому что, исходя из наших условий, государство большую часть услуг не предоставляет.
Если на законодательном уровне оно есть и мы можем его улучшить, то развитие службы поддержки детей требует и огромных финансовых средств, и в этом случае у государства существует очень хорошее сотрудничество с неправительственными организациями, а у нас очень большое количество неправительственных организаций, оказывающих качественные услуги детям. Сюда входят все виды экспертизы и психологического консультирования. Нуждающемуся ребенку помогают связаться с другой НПО, которая может предоставлять консультационные услуги в течение более длительного периода времени.
Этот вид услуг будет развиваться во всех регионах Республики Молдова. Это лишь одна из форм, в которой государство может принять участие в сотрудничестве с неправительственными организациями для оказания помощи детям. Еще одна форма - бесплатная помощь адвокатов. Государство обязано предоставлять эту услугу.
IPN: Так ли это, и достаточно ли у нас адвокатов для оказания этих бесплатных услуг?
Майя Бэнэреску: Это адвокаты по назначению, которые проходят обучение в рамках проектов, поддерживаемых международными организациями, и, таким образом, ребенок пользуется бесплатной помощью, предоставляемой государством. Это очень важно. Да, качество колеблется от случая к случаю. Я встретила несовершеннолетних из Пенитенциарного учреждения №10, которые сказали, что даже не видели своего адвоката, пока не попали в зал суда. Они также сообщили, что не знали и того, что могут воспользоваться этой услугой бесплатно, а родители уже наняли адвоката за определенную плату.
Я встречала детей в следственных изоляторах, в отношении которых уже было вынесено судебное решение о сроке наказания, и которых должны были перевести для отбывания наказания в колонию №10, а они даже не знали, за что и на сколько лет они будут находиться в заключении. Это также свидетельствует о качестве акта правосудия, а также о деятельности как адвоката, так и судьи.
Разумеется, что как народный защитник прав ребенка, когда я беседую с детьми, то стараюсь оказать ребенку необходимую помощь. Пытаюсь организовать семейные встречи для детей, которые находятся в исправительном учреждении, потому что это очень важно. Мы - общество, и мы должны вмешиваться, а не считать, что „кто-то другой несет ответственность”.
IPN: Имея в виду случаи, когда жертвы сдаются на полпути к достижению справедливости, вы определили в ходе своей работы, каковы могут быть причины этого?
Майя Бэнэреску: Если говорить о детях, то надо отметить, что он - ребенок, не может отказаться, но есть родители, которые являются его законными представителями. Власти обязаны рассматривать дела, потому что преступление имело место. Если они взрослые люди, то отказаться на определенном этапе остается на их усмотрении. Этот отказ будет означать отзыв поданного заявления, но преступление остается. В случае с детьми это очень четкая процедура, и она соблюдается.
Меньше случаев, когда процедура в отношении детей не соблюдается, но когда мы говорим о взрослых жертвах насилия или сексуальных домогательств, то здесь женщина действительно больше не хочет идти в суд, потому что ей приходится вновь пережить негативные эмоции. Хотя в законодательстве четко прописано, что нельзя допускать повторной виктимизации. Так, офицер по уголовному преследованию, следственный судья обязан ответить на все вопросы, необходимые для выяснения обстоятельств.
Женщине больше не должны задавать эти вопросы в суде. В судебной инстанции, согласно определенных процедур, уточняются некоторые аспекты, но ни в коем случае не следует говорить о личной жизни, поскольку она не имеет ничего общего с квалификацией преступления в виде жестокого обращения. В судебной инстанции судья должен быть активным и отказаться от вопросов, а адвокат, даже если у него есть вопросы, должен их задавать в очень достойной формулировке, очень тактично, чтобы жертва снова не пережила прошлые травмирующие моменты.
Есть еще одна очень серьезная проблема в случае женщин, потому что они остаются одни в этих случаях. Она, женщина-жертва, должна сама найти адвоката, провести экспертизу, находясь в состоянии эмоционального и психологического аффекта, она должна пройти этот путь в одиночку, и когда оказывается в зале суда и находится адвокат или прокурор, который задает какие-то нетактичные вопросы о ее личной жизни, то она снова травмирована.
Мы должны быть профессионалами в том, что делаем. Потому что на этапе, когда жертва уже находится в суде, очень серьезно, если происходит повторная виктимизация, в том числе и с эмоциональной точки зрения. В случае с детьми я даже не хочу допустить, что они могут оказаться в суде, будучи жертвой изнасилования. Ребенку нечего делать в суде.
IPN: Госпожа Бэнэреску, обсуждая в контексте реформы правосудия, скажите мне, что бы нам следовало улучшить, чтобы эти дела имели более быстрое завершение и, по возможности, чтобы избежать случаев несправедливости?
Майя Бэнэреску: Любая реформа должна опираться на стратегию, основанную на правах человека, это означает, что когда мы что-то делаем, прежде всего должны видеть человека, а затем находить механизмы, законодательство, посредством которого предоставим этому человеку все необходимое. Это основополагающая установка, а правовая база должна соответствовать этим критериям, служить подходом, основанным на правах человека. Государство должно соблюдатьэти обязательства, возникшие в результате ратификации международных стандартов, еще раз ратифицировать их, предоставить механизмы.
Например, в этом году был ратифицирован протокол, предусматривающий возможность обращаться в Комитет ООН и подавать жалобы, что очень важно. Принимать во внимание судебную практику ЕСПЧ и применять ее на практике. Очень важно, чтобы вся процедура внесения изменений в законодательство учитывала и мнение народного адвоката, потому что мы исходим из анализа, проведенного через стандарты, и анализируем ситуацию правовой базы.
Приведу пример. Закон о правах ребенка является первым и наиболее важным законом, реализующим Конвенцию ООН о правах ребенка. Но там есть и устаревшие статьи. Этот закон нужно срочно менять. Закон 140, предусматривающий защиту детей в опасных ситуациях, был скорректирован.
Что касается Уголовного кодекса, то мы выступили с предложением о том, чтобы заслушивание детей в дружественных условиях проводилось не только для потерпевших, но и для свидетелей, и для детей-преступников. Потому что и они являются жертвами общества. Кроме того, возраст лиц, которые подлежат слушанию в дружественной обстановке, должен быть повышен. Не с 14 или 16, а с 18 лет, каким является стандарт, что любое человеческое существо до 18 лет считается ребенком.
Итак, в этом заключается роль Уполномоченного по правам человека, в целом, и Уполномоченного по правам ребенка, в частности, как национального учреждения по защите прав человека для осуществления независимого контроля за выполнением международных актов по соблюдению прав человека на национальном уровне, и за выполнением позитивных обязательств, касающихся защиты личности.
IPN: Это относится и к нашей всеобщей ответственности, чтобы донести до общественности как можно больше информации о том, как мы можем реагировать на случаи проявления несправедливости.
Майя Бэнэреску: Да, но это очень во многом зависит и от жертвы. Она должна проявить смелость говорить и донести, а для этого надо много работать над общением. Мы должны беседовать с теми, кто не знает этих аспектов. Например, в сельской местности много подвергшихся насилию женщин, но они даже не знают, что являются жертвами домашнего насилия.
Интервью на тему „Соблюдение прав человека в Республике Молдова - Несправедливость в случаях с сильным эмоциональным воздействием: жестокое обращение, насилие, пытки” было реализовано Информационным агентством IPN в рамках проекта „Поддержка реформы правосудия посредством освещения в мультимедийных СМИ резонансных случаев предполагаемой несправедливости”. Видеоверсию интервью можно посмотреть здесь.
