Сторонники изменения избирательной системы утверждают, что широкий консенсус „уже достигнут”, и приводят аргументы в пользу своего заявления. Противники изменения, напротив, говорят, что о консенсусе не может быть и речи, и также приводят свои аргументы. Таким образом, следует констатировать, что прежде, чем говорить о консенсусе, обе стороны не сумели найти возможностей и политической воли для элементарного общения друг с другом, а когда они всё же оказываются в ситуации, где им приходится общаться, они говорят на разных языках. Кроме того, недостаточным или даже ущербным является диалог сторонников и противников электоральных изменений с обществом, а также с внешними партнёрами.
---
Хотя Европейский союз поставил Кишинёву и другие серьёзные условия для возобновления переговоров о выделении финансовой помощи в размере 100 миллионов евро, установленный срок этого возобновления связан с заключением Венецианской комиссии по поводу изменения избирательной системы. Таким образом, вопрос об избирательной системе представляется наиболее важным в молдо-европейских отношениях в настоящее время и в будущем, даже если никто в Брюсселе и не сформулировал это столь категорично. Соответственно, заключение Комиссии, ценою не менее чем в 100 миллионов евро, является наиболее важной вещью в настоящий момент. Для ЕС это своего рода „меморандум с МВФ”, только на этот раз речь идёт об экспертизе внутримолдавских юридических и политических отношений, а не экономической и банковско-финансовой сфер.
Исходные данные
Какие исходные данные известны нам на данном этапе относительно того, как может выглядеть окончательный вариант возможного заключения венецианцев? Этих данных не очень много, и они не слишком ясны. Сами эксперты Комиссии, посетившие Кишинёв с целью получения информации, не сообщили по этому поводу ничего существенного, да и не могли сообщить до вынесения учреждением своего окончательного решения. То, что было сказано после каждой из состоявшихся встреч кишинёвскими партнёрами по диалогу венецианских экспертов, также не слишком показательно актуально, поскольку их оценки оказались различными, даже диаметрально противоположными, но предсказуемыми и зависящими от их отношения к идее изменения избирательной системы. Тем не менее, есть один важный критерий, благодаря которому можно предвидеть один из ключевых элементов заключения. Критерий, которым будет руководствоваться как Венецианская комиссия, так и, позднее, Брюссель. Это „широкий консенсус”, который должен быть достигнут в ходе обсуждения в рамках политического класса и общества в целом необходимости и способа изменения избирательной системы.
Сторонники изменения избирательной системы утверждают, что широкий консенсус „уже достигнут”, и приводят аргументы в пользу своего заявления. Противники изменения, напротив, говорят, что о консенсусе не может и речи, и также приводят свои аргументы. Таким образом, следует констатировать, что прежде, чем говорить о консенсусе, обе стороны не сумели найти возможностей и политической воли для элементарного общения друг с другом, а когда они всё же оказываются в ситуации, где им приходится общаться, они говорят на разных языках. Кроме того, недостаточным или даже ущербным является диалог сторонников и противников электоральных изменений с обществом, а также с внешними партнёрами.
Итак, консенсус является ущербным, поскольку ущербным является общение на различных уровнях. И если ситуация в этом плане не изменится, то „широкий консенсус” маловероятен, а судьба изменения избирательной системы останется неопределённой до самого последнего момента. Этот же вывод можно распространить и на отношения с внешними партнёрами, и на степень стабильности общества, достаточную для того, чтобы обеспечить модернизацию страны и повышение уровня жизни населения.
Сторонники изменения: диалог между собой, с обществом и с оппонентами
В качестве инициаторов изменения избирательной системы сегодня выступают, в разных ролях и с различной степенью участия, ДПМ и ПСРМ. Более того, ПСРМ, главная оппозиционная сила в парламенте, недавно превратилась из оппонента в сторонника изменений – после того, как широкое парламентское большинство проголосовало именно за её законопроект, который предусматривает замену нынешней, пропорциональной избирательной системы, на смешанную систему. Именно этот факт главный инициатор электоральных изменений, ДПМ, в своём качестве главной правящей партии, рассматривает как достижение „широкого консенсуса”.
С политической точки зрения всё правильно и законно, даже если и правы их оппоненты, утверждающие, что между ДПМ и ПСРМ присутствовала более ранняя политическая договорённость, о которой говорят очень давно, относительно того, чтобы достичь именно того результата, что и был достигнут. Потому, например, что это изменение обеспечило бы удержание власти в руках именно этих партий, в ущерб остальным политформированиям, особенно мелким. Только вот этот „широкий парламентский консенсус” был достигнут без какого-либо диалога, официального и прозрачного, между самими поборниками изменений, а также между ними и противниками изменений, между ними и молдавским обществом. И в таком случае консенсус на уровне всего политического класса и общества является намного более узким.
Потому что смешанная система была проголосована почти внезапно, без анонсирования и без предварительных дебатов. Та система, которую обсуждали или продвигали до того, была другой и называлась одномандатной. Ведь ключевой элемент одномандатной системы, о котором информировали и который обсуждался – возможность отзыва депутатов в избирательных округах, как механизм повышения ответственности народных избранников – не был включён в одобренный законопроект. И тогда мы можем допустить, что предшествующее обсуждение, возможно, представляло собой дымовую завесу, за которой были улажены подлинные интересы. Так или иначе, диалог внутри политического класса и с обществом по поводу одномандатной системы не может заменить по-прежнему необходимый диалог по вопросу о смешанной системе. Это же относится и к 800 тысячам подписей, которые, по заявлениям Демпартии, она собрала на местах в поддержку одномандатной системы. В противном случае нам придётся допустить, что некий консенсус был достигнут на основе исходных данных из другой задачи, результатом чего стала своего рода „одномандатно-смешанная система”, лёгшая в основу консенсуса. Или что этот декларируемый консенсус имеет определённую степень законности, но его легитимность нуждается в серьёзных доказательствах.
Инициаторам изменения избирательной системы не удалось привлечь к обсуждению в целях возможного достижения консенсуса те политические силы и представителей той части гражданского общества, которые не приемлют изменения. Не решила эту проблему даже серия дебатов на парламентской платформе, которые задумывались в качестве широких и представительных, но этого так и не произошло – потому что обсуждалась все же другая тема дебатов, а также потому, что дебаты бойкотировали оппоненты, обладающие определённым весом. Ответственности оппозиции мы коснёмся ниже, здесь же мы должны констатировать нехватку способности и политической воли инициаторов изменений вести подлинный диалог со всеми сторонами, заинтересованными в вопросе, который они сами считают максимально важным и срочным. А без настоящего диалога трудно, если вообще возможно, обеспечить наличие подлинного и широкого консенсуса.
Агентство IPN дважды предложило свою площадку для проведения честных и сбалансированных дебатов по поводу изменения избирательной системы, с широким участием трёх представителей инициаторов и такого же количества оппонентов, но в обоих случаях столкнулось с отказом ключевого элемента одной из сторон – ДПМ. Каждый раз IPN было вынуждено отзывать приглашения, принятые другими участниками дебатов, с неизбежным риском для своего имиджа. Правомерен вопрос: можем ли мы рассматривать отказ как проваленный тест на политическую волю и искренность в отношении широкого консенсуса? Имеет ли здесь место „несчастный случай” в отношениях со СМИ, или налицо закономерность, когда политические силы, имеющие все рычаги в своих руках, предпочитают общаться с оппонентами и обществом только на собственных медийных и так называемых „медийных” площадках, которые они сами же себе и создают? Следует ли понимать, что с помощью этого же шаблона основные политические силы предпочитают общаться и с гражданским обществом?
Противники изменения: диалог между собой, с обществом и с их инициаторами
Противники изменения избирательной системы утверждают, что предложенный проект сокращает демократический представительский потенциал молдавского общества, которое гораздо более разнообразно, чем однопартийная или двухпартийная система, которые являются целью сторонников изменения. Однако противники изначально отказались участвовать в обсуждении темы совместно с её инициаторами. Впоследствии оказалось, что эта тактика в большей степени сыграла на руку лагерю инициаторов электоральных изменений, который получил возможность практически единолично влиять на умы молдавских граждан и даже ими манипулировать. Это правда, что их оппоненты и близко не могут соперничать с административным, финансовым и организационным потенциалом инициаторов данной идеи, что привело бы, возможно, к такому же итогу в плане „информирования” и манипулирования. Но одно дело – уступить в бою, а другое – уклониться от прямого столкновения.
На практике основные партии, выступающие против изменения избирательной системы, сплотились, подписав совместное заявление, но дальше этого дело на практике не пошло. В сложившихся условиях на первый план вышла группа организаций гражданского общества, обладающих богатым потенциалом анализа и экспертиз, к которому обычно прибегают международные партнёры по развитию. Но у этих организаций нет и не может быть административного, финансового, медийного и организационного потенциала, сравнимого с потенциалом инициаторов изменения. В принципе, адресатами этих НПО выступает узкий круг сторонников, без возможности глубокого проникновения в общество. Эта ситуация, с одной стороны, делает борьбу неравной, а с другой – поддерживает долгосрочное состояние отсутствия социального консенсуса.
Силы тем более неравны потому, что инициаторы изменения избирательной системы вместо того, чтобы согласиться или даже спровоцировать честный диалог с этой частью гражданского общества, прибегают к всевозможным уловкам, обычно с помощью СМИ, чтобы дискредитировать НПО путём их „привязки” к интересам отдельных политических партий. Случается, что эти инсинуации приводят к успеху, что объясняется, как минимум, двумя причинами. Первая: Оппозиционные партии имеют более слабые возможности противостояния тем, кто обладает более мощными административными и иными ресурсами. В связи с этим они не являются большим подспорьем для гражданского общества. Вторая: Идея сильного гражданского общества стала менее популярной после того, как Платформа „Достоинство и правда”, в качестве гражданской платформы собиравшая на акции протеста сотни тысяч людей, была преобразована в политическую партию. В результате, в Молдове появилась ещё одна политическая партия, возможно, партия нужная и влиятельная, но исчезла широкая гражданская платформа, которую не так просто возродить, если это вообще возможно. Лишь время покажет, что от этого выиграло и что проиграло молдавское общество, особенно в плане широких платформ для диалога и достижения широкого консенсуса.
Инициаторы и противники: диалог с международными партнёрами
Если инициаторы изменения избирательной системы выиграли в основном с точки зрения общения внутри молдавского общества, то противники показали себя более заслуживающими доверия в диалоге с внешними партнёрами. А это значит, что дефицит консенсуса вышел за пределы Республики Молдова. Похоже, прав оказался один из местных аналитиков, недавно заявивший: „ что у маленькой и бедной Молдовы получилось – так это вызвать разногласия в Европейском парламенте”. А термин „разногласия” является антонимом понятия „консенсус”.
Можно ожидать, что инициаторы пожелают взять реванш и во внешнеполитическом диалоге, каждый – по-своему. К примеру, президент Игорь Додон заявил, что в отсутствие финансовой поддержки от Европейского союза, условием которой является „широкий консенсус”, он сможет обеспечить поддержку с другой стороны, не уточнив, откуда, в объёме до одного миллиарда долларов в год. Соответственно, из его слов можно сделать вывод, что отсутствие широкого консенсуса не является серьёзной проблемой для Молдовы.
С другой стороны, ожидается, что лидер ДПМ Влад Плахотнюк попытается повлиять на решения европейцев из-за океана. Иначе, для чего бы он запланировал визит именно в Соединённые Штаты, в отношениях с которыми у нас, кажется, нет каких-либо заметных проблем, зато весьма горячо на „европейском фронте”? Или, по крайней мере, он попытается использовать эту возможность, чтобы склонить в пользу своей партии чашу весов в противостоянии с европейскими партнёрами/оппонентами. Быть может, он думает, что так будет дешевле и надёжнее, чем добиваться „широкого консенсуса” здесь, дома, за счёт необходимого диалога?
Валериу Василикэ, IPN
