В субботу, 2 марта, исполняются 32 года с начала вооруженной формы политического конфликта между конституционными и антиконституционными силами, ознаменовавшего рождение молодого государства Республика Молдова. К сожалению, это „родимое пятно” продолжает сопровождать его на протяжении всей новейшей истории как в виде текущих всевозможных политических враждебных действий, так и системных угроз суверенитету, независимости и территориальной целостности страны, которые стали еще более очевидными с начала захватнической войны Российской Федерации против соседней Украины. Почему эта война оказалась возможна 32 года назад, почему её не удалось логически завершить даже спустя 32 года, но и какие риски и опасности влечет за собой поддержание такого положения вещей - эти и другие аспекты, связанные с тем, что мы сейчас называем „приднестровским конфликтом”, обсуждали участники публичных дебатов на тему „32 года неоконченной войны”, организованных Информационным агентством IPN.
Как отметил постоянный эксперт проекта Игорь Боцан, приднестровский конфликт представляет собой сложнейшую проблему, унаследованную Республикой Молдова от советской эпохи. „Суть конфликта заключается в том, что примерно 12% территории Республики Молдова не контролируется конституционными органами. 2 мая 2017 года Конституционный суд принял решение о статусе нейтралитета Республики Молдова, в котором установил, что территория Республики Молдова на левом берегу Днестра оккупирована Россией. В ряде решений ЕСПЧ подчёркивается, что Приднестровье фактически контролируется Россией, и эти аргументы ЕСПЧ были использованы при вынесении Конституционным судом решения, на которое я сослался. Кстати, решения Конституционного суда имеют статус закона”, - сказал Игорь Боцан.
Что касается того, как называется этот конфликт, то эксперт уточнил, что его часто называют „приднестровским конфликтом”, что правильно. Однако после „горячей” фазы существуют две стороны, которые по-разному относятся к способу разрешения этого конфликта. „Днестровская война” - настоящее название этого конфликта. Со 2 марта 1992 года по июль 1992 года мы прошли через ту горячую фазу, которая, да, была войной. Считаю, что это название подходящее”, - поясняет эксперт.
По его словам, используется также название „молдавско-российская война”, которое имеет право на существование. А именно потому, что 14-я армия, перешедшая под юрисдикцию Российской Федерации, участвовала в этой войне на стороне сепаратистских структур. Более того, она сначала снабдила вооружением военизированные формирования режима на левом берегу Днестра, передав им тяжелое боевое вооружение.
„Война за независимость Республики Молдова” - конечно, и это название подходящее, ведь Приднестровье в тот период определяло себя как последний бастион Советского Союза, а после распада СССР Приднестровье обрело эту миссию, как они её называли, - плацдарма России на Балканах. После падения Балкан Приднестровье оказалось в ситуации, в которой говорит: „мы существуем 10 лет, вы должны нас признать” - чего нельзя допустить, поскольку Конституция Республики Молдова прямо предусматривает, что территория страна неотчуждаема, а это значит, что отказ от части территории невозможен без внесения изменений или принятия новой Конституции здесь, в Республике Молдова”, - добавил Игорь Боцан.
Как полагает директор Института юридических, политических и социологических исследований Государственного университета Молдовы, член-корреспондент АНМ Виктор Жук, конфликт в восточных районах Республики Молдова является сложным явлением, поскольку соответствует ряду интересов и оценок. „Вообще-то я бы сделал сравнение с тем, что произошло в октябре 1962 года на Кубе. Там с самого начала было понятно, что происходит, но явление трактуется по-разному. Мы привыкли к названию „карибский конфликт”. В США в исследовательской и аналитической среде пишут о „кубинском конфликте”, а на Кубе - об „октябрьском конфликте”. Конфликт в восточных районах Республики Молдова был не этническим, а политическим, имеющим широкую геополитическую подоплёку.
Виктор Жук уточняет, что синтагма „замороженный конфликт”обозначает тот факт, что этот конфликт не был разрешен, а был поставлен на паузу, и ожидаются другие времена для его решения. „Фактически, сколько длится „замороженный конфликт”, в каждом случае - это отдельная ситуация. Существует конфликт в Корее, который длится с 1953 года, когда он был заморожен. Конфликт на Кипре - с 1974 года. Создавалось впечатление, что и конфликт в Нагорном Карабахе, его замороженное состояние продлится очень долго, но в 2016 году был небольшим тестом баланса сил в военной сфере. После 2020 года, после 40-дневной войны, вновь возникло впечатление, что этот конфликт надолго заморожен, но в 2023 году он был решён и о нём можно говорить только тогда, когда возникают какие-то враждебные проявления, можно говорить как о внутренней проблеме азербайджанского государства. Но, как правило, конфликты заморожены на более длительный период”, - поясняет директор Института юридических, политических и социологических исследований.
По его словам, в Украине, в отличие от Республики Молдова, конфликт был разморожен и последовали разрушения и катастрофы, которым подвержено украинское государство. Однако, по его мнению, хорошо, когда конфликт остается замороженным на такой период, пока не созданы предпосылки, когда нет необходимости размораживать его силой, потому что последствия очень негативны.
„Что касается конфликта в восточных районах, то я думаю, что уже в исследовательской, аналитической среде на правом берегу Днестра укоренился вариант, что это был политический конфликт с широким геополитическим распространением. И совсем не случайно, что в разные периоды переговоры по формуле „1+1” считались непродуктивными, так что настаивали, сейчас тоже в некоторых местах настаивают на формате „5+2”, а этот факт означает, что конфликт обрёл международную известность, а конституционные власти не располагают возможностями вернуть восточные районы Республики Молдова в конституционное поле. И моё мнение, которое я уже неоднократно высказывал, - лучше, чтобы конфликт оставался замороженным, пока нет предпосылок и он не может быть решён интересах граждан Республики Молдова даже в процессе европейского сближения”, - заявил Виктор Жук.
Врач, бывший главный врач Станции скорой медицинской помощи в городе Тигина во время военных действий, Александру Чербу, отметил, что с точки зрения понятий существует три разных подхода, используемых специалистами, политическим классом и гражданами. По его словам, политический класс и эксперты используют понятия „конфликт” и „приднестровский конфликт”, а общество, по большей части, использует определения „война на Днестре” и „молдавско-российская война”, а не конфликта или разногласий. Активные участники боевых действий конкретно используют определение войны - молдавско-российская война.
„В обществе существуют разные подходы. Очень сильно отличается то, что наблюдалось в первые годы после войны, а сейчас совсем другое. То, что это вмешательство России, - все поняли на сто процентов. Что это элемент гражданской войны, практически все отвергли, хотя элементы гражданской войны есть. Но, понятное дело, это происходит после столь долгого советского и даже приднестровского зомбирования. Теперь даже отношение рядового населения к самому конфликту стало спокойнее. Все хотят, чтобы он был урегулирован бескровно. Должны быть прояснены все позиции”, - считает Александру Чербу.
По словам врача, конфликт 1992 года определенно не был межнациональным. Ведь если бы это был этнический элемент, то все было бы гораздо кровавее и жёстче. Это видно и в других этнических конфликтах, которые не проходят легко. „Здесь произошел политический конфликт, и этот факт был виден с самого начала. Начиная с заседаний Парламента, пока приднестровские депутаты не покинули зал заседаний, и заканчивая сегодняшними днями. С тех пор началось ускорение процесса разделения. Плюс к этому, очень многие представители нашего общества, возможно, вольно или невольно, лили воду на мельницу”, - добавил Александру Чербу.
Публичные дебаты на тему „32 года неоконченной войны” являются 31-м выпуском дебатов из цикла „Влияние прошлого на процессы укрепления доверия и мира”. Информационное агентство IPN осуществляет данный цикл при поддержке немецкого фонда им. Ханнса Зайделя.
