Удивительное чувство – ждать чего-то почти всю жизнь, а когда это наконец происходит, ощутить не облегчение, а тревогу. Европа всё ближе. Десятилетия разговоров, манипуляций, колебаний. Народ сказал «Да». Флаги развешены, речи сказаны, фотография Урсулы фон дер Ляйен — на всех сайтах.
И вот ты стоишь у двери, которая наконец-то открылась. И понимаешь: страшно. Не потому, что ты «принципиально против». А потому что у этой новой фазы – слишком много неизвестного. Потому что вопрос «что будет завтра» теперь не риторика, а прямой маршрут.
Потому что реальность сложнее лозунгов. И потому что внутри каждого «да» прячется куча «но».
Несколько страхов, которые не озвучиваются на трибунах
В общественном пространстве сейчас много победной риторики: исторический момент, стратегический выбор, консенсус, путь домой. Всё это, возможно, правда. Но она — не полная.
Если честно, мы как общество входим в эту новую фазу не только с надеждой, но и с кучей тревог. И это нормально. Более того – это полезно, если эти страхи не замалчивать, а осмысливать.
Страхов у нас несколько и их приходится слышать практически каждый день:
- — Страх потерять себя. Что будет с идентичностью, которая складывается из множества маленьких «у нас здесь так принято», если интеграция как термин означает изменение структуры чего-то большого, и становление частью этого большого? Кто-то даже может сказать, что правила и нормы, приходящие «сверху», когда местное останется только в кухне и только для своих – это уже когда-то было? А если было, то, чем отличается? Может стоит об этом рассказать?
- — Страх остаться в одиночестве или страх старения вообще. Он обострился после публикации данных о переписи населения – 2024. Миграция в Молдове – не новая тема, и никто в здравом уме не готов всерьёз осуждать уезжающих и тем более призывать запрещать уезжать. Но перспектива интеграции почти автоматически «узаконивает» отъезд. Многие боятся, что ЕС для молодёжи – это не про реформы, а просто билет на рейс Кишинёв- Варшава\Берлин\Милан\Амстердам и без обратного. И да, понятно, что «и так уедут, если очень захотят», но для этого нужно что-то большее, а тут можно будет просто сесть и поехать. И так же легко вернуться.
- — Страх новых правил. Бюрократия, стандарты, контроль, отчётность, процедуры. Всё это звучит как что-то далёкое от системы организации государственных институтов у нас в Молдове. «А что, если мы просто не потянем?», «У нас работоспособного населения меньше миллиона осталось, а сколько из них готовы реально пойти работать в госсектор?». И это вопросы с множеством очень сложных и даже неприятных ответов.
- — Страх разочарования. А что, если всё это – мыльный пузырь? Что если мы вступим, а жизнь лучше не станет? Ведь Евросоюз – не Санта-Клаус или не волшебник в голубом вертолёте. ЕС ничего не обещал, кроме общих правил игры и ничего не гарантировал, кроме необходимости много работать. Черчиллевская речь про «тяжелый труд, пот и слёзы» в нашем 2025 году выглядит как самая честная формула, на которой можно построить хоть сколько-нибудь светлое будущее.
- — Страх перемен вообще. Есть люди, которым просто комфортно в статус-кво. Даже если он несовершенен, не понятен, и вообще «лучше быть первым на селе, чем последним в городе». Перемены пугают, даже если они к лучшему. А государственному аппарату никогда не верят, потому что за прошедшие более чем тридцать лет у каждого есть своё личное, из-за чего государству он или она – никогда не поверят. А ещё в социальных сетях некоторые блогеры рассказывают, как плохо на самом деле жить в Европе. Им, кстати верят больше – ведь блогеры не государство, у них нет причин никого обманывать. Или всё-таки есть?
В любом случае, эти страхи – не повод для паники, равно как и не повод для взаимных обвинений в политической ангажированности. Когда человеку страшно, он обычно не думает, что его страх как-то связан с идеологией, которую кто-то продвигает, это обычно значит, что продавец этого страха попал в больную точку. А больных точек у нас много, и универсальных таблеток от них тоже нет. Проблема в том, что запуганным людям эту таблетку предлагают, как правило те же персонажи, которые пугают. И им верят.
Так может сегодня и сейчас – это повод поговорить, наконец, по-взрослому? Например, о том, что ЕС – это не райская гавань, не сад Эдема, не Вальхалла, после вхождения в которую всё и у всех точно будет хорошо, а всего лишь первый экзамен на длинной сессии с уклоном в экономику и множество других социальных наук? Туда, на этот самый экзамен, идут, неся с собой всё своё – в том числе и сомнения в «не ерунду ли я сейчас делаю?». И что может быть, пора наконец-то отказаться от мысли о том, что «во всем плохом виноват кто-то другой, а я – человек маленький», и сделать ничего не могу?
А что теперь?
После референдума наступила фаза, о которой политики почти не говорят: этап взрослой работы. Не вдохновляющей, не героической, а утомительной, серой – как типичный костюм бюрократа.
В ней нет красивых фраз, но есть важные вопросы, которых можно задать примерно несколько тысяч, но вот например:
– Готова ли государственная машина к адаптации под европейский корпус законодательства? Acquis Communautaire – это не два сложно выговариваемых слова для всех, кто не знает французского, а набор очень четких нормативов, а как много людей действительно знают, что это? Или подождём, пока в социальных сетях расскажут сами пропагандисты за зарплату?
– Кто и как будет коммуницировать с обществом? На разных языках, разными способами, признавая свои ошибки и сложности, без верхоглядства, боярства и прочих родовых травм молдавской политики?
– Как сохранить ощущение причастности, а не только повторение «на референдуме проголосовали, значит надо и всё», а набор конкретных объяснений о том, как было раньше и как будет по-новому?
Перспектива 2025 года — это, без сомнения, не про вступление прямо сейчас. Это про участие в марафоне, к которому нужно готовиться морально и технически. Потому что интеграция — это не точка, это длинная линия.
ЕС — не волшебная палочка, но инструмент
Возможно, это прозвучит банально, но стоит это повторить: Евросоюз — не спасение, не Священный Грааль, не лепреконский сундук с бесконечным золотом, а только возможность. Он не решит за нас проблемы, но даст нам инструменты — если мы будем знать, как ими пользоваться. И да, можно вступить в ЕС и не очень-то пользоваться предоставленными возможностями, довольствуясь только доступом к ряду общеевропейских фондов. Не хочется показывать пальцем, но иногда бывает и так, и очень хочется, чтобы потом не оказалось, что такие примеры – они про нас, и про Молдову.
ЕС не устранит коррупцию, если мы сами привыкли «решать вопросики».
ЕС не создаст справедливые суды, если система юстиции останется такой, какая есть сейчас. При всем уважении, Лаура Кодруца-Кёвеши не будет стоять над каждым молдавским прокурором, над ним вообще никто не будет стоять – кроме ряда изменившихся норм и законов.
ЕС не будет развивать сельскую местность больше, чем хотят этого сами люди, которые живут там и хотят, чтобы вокруг них кипела жизнь.
Превращение в часть Европы — это не заказ услуги и не бартерная сделка в стиле одного политика, это согласие на совместную работу. Не с Брюсселем, потому что любой профессиональный бюрократ работает с той системой что есть, и не рефлексирует, как правило. Эта работа — исключительно с самими собой.
Порог взросления, или с какого возраста мы больше не молодёжь
Мы на пороге фазы вступления во взрослую жизнь в рамках своей личной истории. Пора уже – 34 года (если вести отчёт с 1991) – это по всем современным нормативам конец возраста молодёжи.
Раньше мы могли играть в «плохую и хорошую власть», в «нас не услышали», в «пусть кто-то другой» или даже винить того или другого политика в том, что он ворует лампочки в подъездах. Теперь — нет.
Вам самим, наверное, не хотелось бы каждый день работать с 34-летним человеком любого пола, который постоянно жалуется на жизнь, и утверждает, что во всех его проблемах виноваты кто угодно, кроме него самого.
Страх перед Европой — это на самом деле страх перед ответственностью за себя, которую придется взять, даже когда очень не хочется. Потому что если раньше виноваты были Восток, Запад, климат, МВФ, любой набор любых столиц, то теперь всё проще и яснее: делать или не делать – решаем мы.
Но ведь и свобода – тоже страшная штука, которая далеко не всем нравится.
