Каждый народ или регион, попавший под оккупацию Советского Союза, имел собственную периодизацию антисоветского сопротивления. В то же время оно проявлялось и в разных формах - от неактивных, ненасильственных до вооруженных. Антисоветское и антикоммунистическое сопротивление было массовым, оно часто жестоко подавлялось, оно оказало важное влияние на процесс распада СССР и должно быть известно, в частности, как противоядие от ностальгии по СССР. „Мотивы, формы и последствия антисоветского сопротивления” - такова тема видеоинтервью Информационного агентства IPN с профессором, доктором исторических наук, заведующим отделом современной истории Института истории Академии наук Молдовы Вирджилиу Бырлэдяну.
---
IPN: Молодое поколение знает кое-что об антисоветском и антикоммунистическом сопротивлении в его интеллектуальных формах. В каких еще стадиях и в каких других формах, кроме интеллектуальной, оно проявлялось?
Вирджилиу Бырлэдяну: Существовал широкий спектр форм: от инертных, пассивных, до форм, связанных с гражданской активностью, с участием интеллигенции, диссидентства, групп, которые выступали с определеннымы антисоветскими рассуждениями в своих произведениях, через различные театральные формы. Все они были отнесены к ненасильственным формам, но сегодня я хотел бы обратить внимание на вооруженное сопротивление как на одну из самых острых форм антисоветского и антикоммунистического сопротивления. Каждая нация, народ, общество, оказавшиеся в этом регионе советской оккупации после Второй мировой войны, имели свои формы и этапы. В общих чертах я бы назвал решающий момент, которым отмечены эти движения, это 1953 год, смерть тирана Иосифа Сталина, с этого момента наблюдаются кое-какие изменения. Советский режим вступает в фазу упадка с последующим приходом к его распаду.
IPN: Вы говорили о нескольких формах и характерных чертах, значит ли это, что каждая республика, каждый регион имел свою специфику?
Вирджилиу Бырлэдяну: Разумеется, в зависимости от опыта того народа, и от ситуации, в какой он оказался. Речь идет о категории стран, попавших под эту оккупацию после Второй мировой войны в результате одиозного пакта Молотова-Риббентропа и его секретного дополнительного протокола, которые были превращены в союзные республики. Другие страны были превращены в подчиненные государства, подконтрольные Кремлю, где были установлены коммунистические режимы по образцу московского. С тех пор каждое общество в зависимости от этих, происходивших внутри него столкновений, разработало собственные механизмы сопротивления. Если говорить о Румынии, то все происходило постепенно. В первую очередь речь идет об установлении просоветской власти, которую возглавлял Петру Гроза, затем об изгнании короля, о реформах. Прежде всего, это давление на институты собственности, правосудия, образования, культуры. Все это не могло не вызвать сопротивления, реакции в обществе. Сразу же после войны даже были сформированы группы сопротивления. В Буковине в 1944 году были сформированы группы для противодействия злоупотреблениям и проникновению Красной Армии в Румынию, затем это подразделение, „Bucovina”, преобразовалось в ряд групп сопротивления, которые действовали и позднее, до 1962 года. Были группы практически во всех регионах Румынии. Следует упомянуть и Украину, потому что в данный момент эта проблема актуализируется, и мы ищем ответ на вопрос: где этот народ нашел в себе силы сопротивляться в столь ожесточенной войне?
IPN: Корни идут оттуда?
Вирджилиу Бырлэдяну: Да, конечно, корни идут оттуда. Речь идет об организации украинских националистов, которая была создана в 1936 году. Эта националистическая организация была сформирована из офицеров и политиков, копировавших некоторые процессы, происходящие по всей Европе, в том числе тяготение к тоталитарно-авторитарным режимам, как одно из решений и одна из реплик на провал демократических режимов и на революцию, которая должна была произойти на данной территории. Представители организации вступили в войну в какой-то мере подготовленными, они даже сделали несколько шагов навстречу гитлеровскому режиму, считая, что фашистская Германия даст им возможность создать национальное украинское государство. Чего не произошло уже с первых дней войны. Известно, что лидер Степан Бандера был арестован в июне 1941 года и брошен в лагерь. В последующие месяцы стало ясно, что это повстанческое движение, украинское национальное движение, будет сражаться и против Германии. Следовательно, воевал на нескольких фронтах: один был против гитлеровской Германии, другой против Польши, третий против Советского Союза и советских партизанских отрядов. Так что данная организация, конечно, обрела за этот период большой боевой опыт, хотя и не из легких. К 1960 году ее активная фаза была прекращена и перешла в другие формы. Это было неизбежно. Практически к 1962 году все движения вооруженного сопротивления в этом регионе, я имею в виду Восточную Европу, были уничтожены, но остались и выжившие. Если говорить о Румынии, то надо иметь в виду Иона Гаврилэ Огорану, выжившего в этой расправе.
IPN: Сопротивление в нынешних странах Балтии было известно еще в советское время как мощная сила. Почему в их случае было несколько иначе?
Вирджилиу Бырлэдяну: Это явление определяет отношение стран Балтии и сегодня, они очень активны. У них очень четкое отношение к нападению на Украину. Я бы сослался на пример Литвы, где к 1944 году сложилась аналогичная с Бессарабией ситуация, восстановление советской власти со всеми вытекающими - репрессиями, коллективизацией, проверками и обысками, мобилизацией в советскую армию против волеизъявления местного населения и всевозможными национализациями, превращением частной собственности в государственную, что было весьма болезненным процессом и вызывало ожесточенное сопротивление. На этом этапе 4 % населения Литвы решило взяться за оружие для защиты своей свободы и ушло в лес, превратившись в партизанские отряды, что явилось первым этапом процесса сопротивления, которые до 1946 г. участвовали в лобовых атаках с Красной армией. Я говорю о крупных соединениях, которые нападали на вооруженные формирования оккупантов, на советские учреждения, уничтожали архивы, списки должников, списки подлежащих мобилизации, списки тех, кто должен был вступить в колхозы. Практически действовали по очень обширному плану. Хочу отметить и дух организованности. Если сравнивать с другими республиками, то в Литве эти части имели униформу, знаки отличия, звания, имели хорошо структурированную организацию по регионам и общий центр командиров этих вооруженных формирований, наносивших ощутимые удары установленному в Литве советскому режиму. Потери во фронтальных сражениях были велики, так что в 1946 г. командиры отказались от них, однако удары по органам советской власти продолжались. Тогда литовцы решили, что ответят иной формой сопротивления, чем вооруженное, потому что в сражениях было убито очень много литовских партизан. К 1948-1953 гг. они перешли на другие формы, а именно, к культурному сопротивлению. Мы помним, что когда ездили в Литву, вообще в прибалтийские республики или в западную часть Украины, и разговаривали по-русски, то получали плохой прием, если же говорили, что мы из Республики Молдова, то они меняли свое отношение. Такой подход определялся и опытом предшествующего периода, о котором идет речь. Естественно, литовцы были готовы к событиям 1989 года, они первыми вышли на улицы. В беседе с литовцами они сказали одну вещь, которая меня удивила: „мы не ожидали, что Советский Союз так легко падет, но мы были готовы сражаться”.
В этой связи хотелось бы упомянуть Атлантическую хартию, подписанную премьер-министром Великобритании Уинстоном Черчиллем и президентом США Франклином Рузвельтом, провозгласившую в 1941 году право народов, попавших под оккупацию, право на восстановление своих собственных государств. К этому принципу неоднократно обращались правительства и движения, которые образовались в государствах, попавших под советскую оккупацию. Очень часто взывали к идее о том, что после Второй мировой войны, когда они оказались в этой оккупационной зоне, придет американская помощь. Считалось, что настанет момент, когда Советский Союз вступит в конфронтацию с западными державами. Несколько обществ, ряд групп интеллигенции, а также бывших офицеров жили этой надеждой на освобождение американцами. В интервью, которые мы провели и в Бессарабии, часто слышали идею о том, что люди ждали прибытия американцев, как выхода из той ситуации, в которой очутились. Повсеместно слушали западные голоса по радио, слушали с мыслью, что наступит этот момент.
IPN: Что известно о сопротивлении на нынешней территории Республики Молдова?
Вирджилиу Бырлэдяну: Если говорить о Бессарабии, то надо отметить, что сопротивление здесь имело свою специфику и свои этапы. У нас не было групп сопротивления, как произошло в Украине и в Румынии, учитывая то, что мы были частью одной страны и одной нации. У нас есть примеры спонтанного возникновения нескольких групп сопротивления. Группы создавались из рядовых людей, в различных формах взбунтовавшихся против режима. Речь идет о группе вооруженного антисоветского сопротивления под названием „Черная армия” из Унгенского региона. Можно говорить об антисоветской группе Филимона Бодю или о Стрелках Штефана. Хотя Стрелки Штефана были ориентированы больше на антисоветскую пропагандистскую борьбу и меньше на насилие, такова специфика этой группы. Отмечены группы сопротивления, которые также стихийно сформировались в недрах этнических сообществ. Это случай мятежа в селе Рэчула в 1959 году. Случай Рэчулы красноречив, люди вышли с вилами в руках на защиту своего права на место для отправления культа в селе. Именно с таким намерением взбунтовался народ. В Конституции было формально прописано, что граждане имеют право на свободу совести, и этим пунктом пользовались все время. Они ссылались на то, что имеют право читать Библию, и недоумевали, почему им отказывают в этом праве.
IPN: Если говорить об интеллектуальном сопротивлении, то в какой степени оно обусловило распад Советского Союза?
Вирджилиу Бырлэдяну: Со временем наблюдаем сопротивление в виде высказываний, на уровне формирования антисоветского и антикоммунистического рассуждения, особенно с участием интеллектуалов, через написанные ими произведения. Вся эта литература циркулировала в обществе и вызывала внутреннее кипение. Помимо литературных, можно упомянуть и фольклорные. На уровне повседневной культуры сформировалась одна из форм сопротивления. Антисоветские анекдоты представляли форму городского фольклора, фактически несущего сообщение, которое не могло быть изложено официально. Есть информация, что сами партийные руководители рассказывали такие анекдоты, потому что на последнем этапе существования Советского Союза, а речь идет о 1970-1980 годах, высшие сановники коммунистической номенклатуры уже не были столь привязаны к коммунистическим ценностям. Очевидно, что у самой этой категории номенклатуристов стали появляться другие ценности, другое отношение. Кризис системы имел разное значение, распространение подпольной, подрывной литературы было одной из реалий этого времени, а роман Солженицына „Архипелаг ГУЛАГ” был одним из тех, что смог расшатать систему, рассказав о действительности в лагерях, включая антикоммунистическое сопротивление. Он был одним из тех, кто говорил, что украинское повстанческое движение придало новую тональность этому сопротивлению, а после того, как эти борцы попали в сталинские лагеря, там изменилась атмосфера. Не секрет, что в сталинских лагерях уголовников общего права содержали вместе с политическими заключенными, и это было большой проблемой, оказывало большое давление на интеллигенцию.
IPN: Действительно, политический, антисоветский фольклор был сочным, массовым, привлекательным. Почему он исчез, почему ностальгирующие по прежнему режиму, по Советскому Союзу уже не вспоминают те анекдоты?
Вирджилиу Бырлэдяну: Потому что этот литературный жанр, городской фольклор, анекдоты утратили свое значение. Это была отдушина, чтобы люди смогли говорить правду. С того момента как пришла другая эпоха, гласности и перестройки, этот жанр пошел на спад, не исчез полностью, но со временем утратил свое значение. В определенной нише политические анекдоты еще существуют, но уже не имеют таких масштабов, как в советский период
IPN: Эволюционировали ли формы и методы репрессий против антисоветского сопротивления, если можно в данном случае говорить о развитии?
Методы изменились, они даже претерпели определенное развитие в зависимости от сочетаемости режима. Началось с политических репрессий, расправ в виде тюрем или лагерей, депортаций. До 1953 года побои применялись массово. В тюрьмах и лагерях очень легко было сделать так, что человек исчезал. В общинах депортированных вели небольшой учет о том, кто умер или пропал без вести, множество замерзли в лесах, очень многие умерли от голода. После 1953 года снова людей отправляли в тюрьмы, человека очень легко было арестовать, отдать под суд. Применялись различные методы давления. Если человека арестовывали, то его меньше избивали. Применялись и химические методы, а также медицинского характера, чтобы вызвать определенное состояние и заставить людей говорить, давать определенную информацию.
IPN: Мог ли кто-нибудь предположить, что это движение сопротивления может привести к гибели колосса, который, казалось, утвердился навсегда? Какие цели ставили перед собой движения сопротивления?
Вирджилиу Бырлэдяну: Конечно, они не знали, что он исчезнет, но не теряли надежды. Множество вспышек были случайными, в зависимости от возникших проблем или создавшейся ситуации. Есть ряд мятежей в 1953-1954 годах. Тиран Сталин умер, и в ряде лагерей люди восстали, думая, что имеют право на свободу. Были движения среди рабочих, вызванные плохим экономическим положением. Как это произошло в Брашове (Румыния), когда люди вышли на улицы, требуя улучшения условий. Стихийные беспорядки свидетельствуют о том, что в Советском Союзе не было того невиданного советского благоденствия. Возможно, у определенной категории номенклатуристов такое благополучие было, но для большинства населения оно было недосягаемо. Зарплаты были очень низкими. В 1990-х годах люди взбунтовались против несправедливости государства, которое создавало особое положение для номенклатуристов, и ставшего удушающим для общества, которое больше не соглашалось на такую социальную несправедливость.
IPN: Советский Союз исчез по ряду причин. Какое место в этом ряду занимает антисоветское сопротивление, как сильно оно повлияло на падение режима?
Вирджилиу Бырлэдяну: Если говорить о государствах и обществах, которые были в авангарде этого движения, то знайте, что это была платформа, на которой были запущены изменения. Если говорить о Литве, где существовала эта коллективная память, где было непрерывное культурное сопротивление, то к моменту запуска процессов распада СССР они к этому уже были готовы. У них уже сложилось четкое мироощущение, а люди, которые проявили себя, сделали это осознанно, они не были из числа номенклатуристов, а из среды людей интеллектуального труда. К сожалению, мы не смогли сохранить эту тенденцию ко времени национального возрождения и демократизации общества, и в 1994 году очень хорошо было видно возвращение местной номенклатуры в руководство государством. Несомненно, это наложило на нас отпечаток, и мы провалили экзамен на демократизацию и изменение экономического и социального общества, и потеряли три десятилетия, я могу с уверенностью вам это сказать.
IPN: Почему известное сегодня об антикоммунистическом сопротивлении не влияет на категории ностальгиков по тогдашнему режиму, причинившему много зла? Почему наблюдается такое несоответствие между реальными фактами и мифом об ожидании чьего-то возвращения?
Вирджилиу Бырлэдяну: Такими были власти. От одной власти к другой исторический посыл претерпевал некоторые изменения, но в основном сохранялось это безразличное отношение к движению антикоммунистического сопротивления. Нам нечего сказать о воронинском периоде, а также о позднейшем, когда люди были озабочены и пытались заимствовать другие исторические рассуждения. Мы, историки, всегда пытались говорить. Общество должно знать эту историческую правду, нам следует действовать, настоять на этих темах, которые мы считаем важными. К сожалению, власть не всегда восприимчива к сообщениям историков. Иногда даже не понимает, зачем нужны институт истории или основательные, обобщающие исследования. Мы столкнулись с этими проблемами, но даже с точки зрения мемориальной политики и политики в области истории существуют определенные проблемы. Могу привести одну из них. В городе Кишиневе нет места, площади, памятника или хотя бы чего-то другого, что бы увековечивало такую трагическую страницу, как голод 1946-1947 годов.
На днях Парламент Республики Молдова признал украинский Голодомор национальным геноцидом, а что предпринимается на местном уровне? В Киеве есть необыкновенный мемориал, напоминающий украинцам об этой трагической странице их истории, который их мобилизует, мотивирует и определенным образом настраивает. У нас, если этого не произойдет, кто иной вместо нашей власти придет и сделает это? Так что и отношение общества у нас тоже неравномерное. По случаю тех или иных памятных событий люди восприимчивы, а в другие дни, в том числе и власть, отстраняются от этих проблем и считает, что до следующей даты вольны принимать последовательные меры, которые могут принести результаты в недрах общества, вызвать и отклик.
При другом подходе властей, вероятно, изменилось бы и отношение тех, кто испытывает ностальгию. Если сейчас говоришь им напрямую, рассказываешь им такие вещи, как те, которые мы затронули сегодня, они шарахаются, они этого не признают, и заявляют, что такого не было. И это происходит потому, что мы не говорим об этом каждый день, а при возникновении попыток их убедить, то им легче все отрицать. До недавнего времени мы говорили об освобождении Молдовы в кавычках, поскольку в официальных сообщениях речь шла об освобождении Бессарабии и Молдовы Советским Союзом. Лишь после 2009 года общество стало более членораздельно говорить о том, что это была оккупация. По крайней мере, за освобождением немедленно последовало установление другой оккупации армией, которая не могла принести свободу.
Во многих случаях это зависит от элиты, интеллектуальной элиты и инертного в этих вопросах политического класса, а в центре города, на мемориале, имеем комплекс, рассказывающий о Великой отечественной войне с неверной датировкой, 1941-1945 гг., а ведь фактически для бессарабцев война началась в 1940 году, а Вторая мировая война, как будет правильно, началась в 1939 году. Почему у нас мемориал, в котором говорится о немецко-советской войне? Это не соответствует исторической действительности и, безусловно, это длительный процесс, и общество должно осознать, а политический класс обязан проявить политическую волю, чтобы изменить этот дискурс, который является ошибочным и находится под воздействием советской пропаганды, а этот мемориал был возведен в 1970-е годы.
У нас есть мемориал и у села Шерпень. Мало кто знает, что произошло в Шерпень в 1944 году, это была массовая трагедия. И во времена Воронина, когда возродили этот памятник, не сказали правды о произошедшем там, как не раскрыли правду о том, что подавляющее большинство павших на поле боя у села Шерпень не находятся на территории мемориала, они в другом месте, их зарыли вилами через пол года после окончания там сражения. История повторяется, и это очень трагично, а война - это не триумфальная прогулка до Берлина и обратно. Сегодня это по-прежнему огромная трагедия, это война, которая приносит множество проблем и множество трагедий людям.
Интервью проведено.в рамках цикла „Сто лет под знаком СССР и тридцать лет без СССР: Ностальгия по химерам”. Агентство IPN осуществляет этот цикл при поддержке немецкого фонда имени Ханнса Зайделя.